Не буду детализировать здесь свои соображения. Скажу лишь, что я направился в штаб, изложил их подробно начальнику лагеря и вывел из них ряд практических рекомендаций. В числе их перетасовку отрядов, иной принцип распределения по отрядам (отделяющий старожилов лагеря от новоприбывших), разрушение знаковой системы - всех одеть в черную форму и так далее. начальник отнесся к этому очень серьезно, а кое - чем прямо вдохновился ("Представляю, какие у воров будут лица, когда увидят всех чушков в черной форме! "). И тотчас отдал распоряжения начать подготовку к такой перестройке. Однако предстояло сделать немало. Тем временем мой срок в лагере подошел к концу, а вскоре и начальника перевели в другое место. Так планы и остались на бумаге.
Кроме того, и это ведь полумеры. Ну, лешим воров отдельной формы придумают другие отличия. Затрудним передачу уголовного опыта - все равно будут его передавать, хоть и медленнее.
Нужна коренная ломка.
Перековка преступников всегда считалась у нас гарантированной всем ходом дел в наших исправительно-трудовых лагерях. Сейчас, когда в стране началась революционная перестройка всего общества и введена гласность, мы впервые можем подвергнуть сомнению любые догмы. Пора усомниться и в этой. Она обходится нашему обществу слишком дорого.
Об экономической рентабельности ИТК мне трудно судить: я не экономист, и в моем распоряжении нет нужных числовых данных. Я знаю лишь, что подневольный труд всегда малопроизводителен, это азы экономики. И что для убогого труда здесь мы изъяты из свободного производительного труда там. Правда, часть заключенных в своей жизни на воле вообще не трудилась, но для их труда здесь нужны ведь и станки, и сырье, и труд смежников - все это связано с затратами, а окупаются ли они, мне неясно, и хорошо ли они применяются - тоже вопрос. Зато о воспитательной роли ИТК я могу судить.
По моим впечатлениям, ИТК работают как огромные и эффективные курсы усовершенствования уголовных профессий и как очаги идеологической подготовки преступников и антисоциальных элементов вообще. Если часть заключенных все же выходит из ИТК с намерениями приступить к честной жизни, то это происходит не благодаря деятельности ИТК, а вопреки ей просто под страхом наказания или в результате раскаяния, которые бы наступили у данного человека в любых условиях. Независимо от целей администрации лагерь как раз предпринимает все возможное, чтобы эти чувств а в человеке погасить. Прибывание в коллективе себе подобных, да еще столь организованном и сильном, лишь консервирует и укрепляет черты преступного характера, поддерживает в уголовнике его ценностные установки, морально усиливает его в борьбе с обществом и государством.
Как я увидел, более всего уголовники боятся одиночного заключения. Там преступник остается наедине с собой и своей совестью. Там надо размышлять и переживать, а это для него - пытка. Год одиночки поистине равен десяти годам в коллективе своих. Длительные сроки вообще не очень целесообразны. Шок и психологическую встряску вызывают лишь первые несколько недель или месяцев прибывания в заключении. Если результат закрепить освобождением, очень велик шанс, что в общество вернется человек исцеленный. В дальнейшем же заключении происходит адаптация и ожесточение. А тут еще поддержка среды! Как ни странно, в лагере ощущение сравнительной длительности времени исчезает. Разница между долгими и короткими сроками утрачиваются. Та часть срока, которая впереди, кажется ужасно длинной каждый день растягивается на века - одинаково для любого срока, сколько бы ни оставалось сидеть, а все отсиженное время сжимается в один длинный и нудный день. По воспитательному воздействию на заключенных длительные сроки почти ни чем не отличаются от коротких - тринадцать лет от трех. Возрастает лишь тюремный опыт и авторитет длительно сидевших. И число колоколов на груди.
Вся наша система наказаний нуждается в пересмотре. Мне кажется, нужно резко, во много раз уменьшить длительность сроков заключения и одновременно усилить интенсивность их прохождения - заменить пребывание в коллективе заключенных одиночным заключением. Это не требует больших затрат: ведь в о дном и том же помещении вместо десяти заключенных, вместе отбывающих десять лет, будут находится те же десять заключенных, но сидя по году друг за другом в одиночестве. С точки зрения гигиены их заключение станет более здоровым (не столь скучным), а общество получит свободных работников в девять раз больше!
В нашем правосознании уже произошел сдвиг в сторону сокращения норм, охраняемых законом. Пора вывести целый ряд их нарушений из числа наказуемы под суд. Когда есть гласность и общественное мнение, то со многими нарушителями (сквернословие, плагиат, мелкое мошенничество, бродяжничество, тунеядство и тому подобное) общество может справиться, не прибегая к суду и даже к административным наказаниям. Иногда клеймо позора действеннее, чем реальное клеймо, выжигавшееся палачом. Другие деяния, бывшие подсудимыми, оказываются не преступлениями, а патологическими состояниями (гомосексуализм) или нормальной деятельностью (некоторые виды экономической предприимчивости). Но и когда необходимо карать, тюрьма в большинстве случаев не лучшая кара. Кроме штрафов и других видов наказаний (вычеты, принудработы, без лишения свободы), надо использовать новейший зарубежный опыт частичной изоляции - домашний арест (с закреплением на заключенном радиосигнализаторов), заключение на часть суток (днем на свободе, ночью в заключении или наоборот) и так далее.