Травница не поняла, что такое этот «анивэр» или как оно там произносилось, но решила на всякий случай прекратить свои гляделки и постараться успокоиться. Нижняя губа пульсировала от боли и последовавший толчок в плечо ситуацию не улучшил. Ведьмак почему-то молчал и не спешил вмешиваться. Хотелось верить, что на то у него были свои причины. Но в голову, как назло, лезли мысли о том, что ему просто все равно на все эти поползновения. Дера с трудом проглотила скопившуюся во рту слюну и, едва сдерживая подступающие слезы, неловко запуталась в ногах, ухнув прямо в траву. Грубые руки тут же подхватили ее под мышки и с силой дернули вверх, возвращая телу вертикальное положение. Волосы облепили влажное от пота лицо, лезли в глаза, и к боли в губе добавилось еще и саднящее ощущение в колене, которым она неслабо приложилась о землю.
— Как ты еще не подохла с такой неуклюжестью? — над ухом раздался тот же женский голос, от которого все тело травницы передернуло.
Она ничего не ответила. Только лишь склонила голову, поджала дрожащие от накатывающей истерики губы и медленно поплелась за эльфкой.
Эскель дышал глубоко, изо всех сил стараясь контролировать наплывы гнева и раздражения. Он понимал, с кем имеет дело, и ко всему этому прекрасно знал, что скоя’таэли совсем не обычные нелюди, что повсеместно встречались в городах или предместьях. Молодые, резвые, в большинстве своем импульсивные и прекрасно обученные владению как стрелковым, так и холодным оружием. Многие недооценивают их, но и эти «многие» частенько лишались своих голов или других конечностей. Да что уж говорить, однажды ему рассказывали, как эльфы из скоя’таэлей срезали у поверженных воинов скальпы. А во время нападений кавалерии «Врихедд» смертность стремилась к абсолютной, и ужас от этого охватывал похлеще, чем в самый пик эпидемии чумы Катрионы.
Проверять на правдивость эти слова ведьмак не хотел. Ему с головой хватало той уверенности, что даже его ловкости и умений может не хватить, чтобы победить хотя бы с десяток этих «зеленых» партизан. А если их окажется раза в два больше, то тут даже и думать ни о каком сопротивлении не стоит. Тем более, не в его правилах было лезть в чужой монастырь со своим уставом. Он на чужой территории и лучше для него и особенно для Деры молчать и стараться не совершать фатальных ошибок. К тому же, черт побери, он видел, какими глазами она смотрела на него. И Боги свидетели, будь это обычные головорезы с большака, он бы не задумываясь изрубил на лоскуты всех и каждого, кто посмел прикоснуться к ней. Вот только сейчас ситуация была немного иная. Он еще раз взглянул на сгорбившуюся спину Деры, провел взглядом по спутанным русым прядям, что болтались из стороны в сторону, и нахмурился, мысленно прося у нее прощение.
Но, несмотря на все свои терзания, Эскель мельком осматривал дорогу, по которой их вели, стараясь запомнить путь. Его удивляло, что «белки» так расхрабрились и перестали скрываться. Но если только предположить, что они и впрямь на своей территории, а нильфы семимильными шагами идут к победе, то все становится на свои места. Ведьмак осторожно повертел головой, пересчитав поголовье бойцов, что вели их в лагерь. Три женщины и пять мужчин, не считая того, кто, по всей видимости, был у них тут командиром.
Дера и не заметила, как над головой сгустились раскидистые ветки деревьев, а в нос ударил резкий запах хвои и смолисто-дымчатого можжевельника. А когда ее снова дернули за многострадальное плечо, призывая остановиться, она, наконец, вскинула голову и всмотрелась в светло-голубые пятна неба, что не удалось скрыть сплошному полотну листьев. Травница сделала глубокий вдох и скривилась от тошнотворного аромата, который заполнил все легкие и осел в носоглотке. А когда, наконец, смирилась и опустила взгляд, то увидела перед собой эльфа. В глаза сразу бросилось то, что он, в отличие от своих собратьев, уши свои совсем не прятал, а пресловутых «защитников леса» напоминал лишь цветом кушака.
Прежде она встречала эльфов только в Оксенфурте еще в те времена, когда дорога за стены города для них не была закрыта. И Дера искренне старалась не пялиться на чуть оттопыренные острые уши, но глаза будто сами находили их и принимались бесцеремонно рассматривать. Хотя, если напрячь память, то можно вспомнить тот случай когда ей даже пришлось извиняться перед эльфкой, которую ей посчастливилось встретить в Новиграде еще на первом году обучения. Тогда они с Алисьей только закрыли сессию, отчитали доклады на ежегодном семинаре и отправились за приключениями и гулянками, а еще за красным метинским. Это была их первая поездка в столь большой город, потому хотелось погулять так, чтобы потом было что вспомнить. Но зачем-то нелегкая понесла их на площадь Иерарха где эта самая эльфка торговала травами. И Фредерика, дурья башка, вместо того, чтобы выбирать товар, глазела на ее уши, что выглядывали из-под прядей темных волос. Задумчиво жевала нижнюю губу, стараясь прикинуть, как должно быть нелегко живется с такой физиологической особенностью и как неудобно носить зимой шапку; да и вообще — сгибаются ли кончики или они слишком жесткие для этого? В общем, мыслей в голове тогда мелькало много, одна лучше другой, и благо, что эльфка попалась понимающая и сговорчивая. Даже в отместку не подсунула гнилья, а только кивала и лепетала, что это ее ничуть не оскорбляет. Хотя Алисья тогда сказала, что ее бы оскорбило, вздумай кто вот так зыркать на нее.
Но тот эльф, который стоял перед ней в это самое мгновение — высокий, широкоплечий, с длинными, небрежно стриженными каштановыми волосами, — не казался ей сговорчивым и понимающим. Пусть уши его были совершенно такие же, как и у той торговки травами. И чем дольше Дера всматривалась в его красивое невозмутимое лицо, обрамленное темными прядями, тем сильнее ее пробирал настоящий ужас. Как минимум от взгляда ярких малахитовых глаз, что смотрели с нескрываемым отвращением и долей презрения. И не будь за спиной ведьмака, она бы уж точно упала на колени и принялась вымаливать прощения и пощады. За что — пока не понимала, но отчего-то заведомо чувствовала себя провинившейся. А когда этот самый эльф заговорил, по ее телу и вовсе побежали мурашки.
— Ведьмак и человеческая женщина? Как любопытно, — он скрестил на груди руки и сделал короткий шаг вперед, плавно перевалившись с ноги на ногу. Как если бы хромал, но очень старался это скрыть.
Дера была ему от всей души благодарна, что он говорил на всеобщем и не насильничал ее мозг лихими оборотами Старшей Речи. Но, даже несмотря на это, рот открывать она не спешила. А как из-за спины раздался голос Эскеля, спокойный и глубокий, то на душе стало как-то спокойно.
— И только ради интереса твои бойцы притащили нас сюда? Чтобы ты полюбовался на ведьмака и человеческую женщину? — нет, он не хотел грубить, потому держал спокойную и даже отчасти равнодушную интонацию.
— Местные знают, что это наш тракт и не ездят по нему. Да и купцы тоже стараются идти в объезд, а вы, — эльф хмыкнул. — Вы уж точно чувствовали наше присутствие, но тем не менее все равно проигнорировали его. Это походит на неуважение, vatt’ghern [ведьмак].
— Я слышал вас, — кивнул Эскель. — Но подумать, что вы будете так грубо останавливать простых путников, не мог. Даже солдаты так себя не ведут.
— Мы не солдаты, — покачал головой эльф. — Потому и порядки у нас другие, — он тяжело вздохнул и захрипел. — Припираться можно бесконечно, но я бы предпочел узнать цель вашего приезда в земли фактории.
— Мы направляемся в Каэдвен. А именно — Бен Глеан. И, насколько мне известно, кроме как через Флотзам туда никак не попасть.
— И что же могло понадобиться ведьмаку в Бен Глеане да еще с таким балластом?
Выстроившиеся полукругом бойцы принялись тихо посмеиваться, а немногочисленные женщины зашушукались. Фредерика нахмурилась и бросила раздраженный взгляд на ведьмака. Тот обреченно вздохнул и зачем-то перевел взгляд на Стебля с Васильком, которых совершенно ничего не волновало, кроме время от времени надоедающих насекомых.
— Я не обязан перед тобой отчитываться, — наконец заговорил он. — Достаточно того, что мы не несем никакой опасности для фактории и ее жителей.