Рвануло хорошо. Да настолько, что даже самого ведьмака малость оглушило. Благо, что он предусмотрительно зажмурился и отвернулся, чтобы еще и не ослепило. Иначе бой на этом мог бы скоропостижно закончиться.
Монстр пошатнулся на всех ногах сразу. Сделал шаг назад, покачнулся еще раз и замер. Тогда Эскель разбежался, ловко упал, проскользнув мимо брюха и оказался за спиной чудовища, но чуть левее от центра. А как вскочил на ноги и занес для удара меч, то его окатило волной ядовитого облака. Да настолько концентрированного, что даже волосы слиплись, а одежда покрылась тонкой пленкой испарений. Но Иволга с трудом справлялась и с таким концентратом.
Ведьмак закашлялся, схватил ртом воздух и прижал к груди кулак. Ощущения были те еще: будто в горло и носоглотку насыпали песка, и все это опустилось вниз к желудку, а тот, будто в отместку, отозвался жгучей болью. Потеряв концентрацию, Эскель согнулся пополам, попытался восстановить дыхание, но получалось только беззвучно хватать ртом воздух.
Удар острой, хитиновой клешней не заставил себя ждать. Кто бы мог подумать, что главоглазы лягаются почти как кони? Как он успел скрестить кисти и применить Гелиотроп, сам не понял. Магия, конечно, смягчила удар, но в глазах все равно потемнело, а в тот момент, когда его тело встретилось с толстым деревянным стволом, в груди почувствовался странный хруст, вышибив воздух из легких с надрывным стоном. Не нужно быть медиком, чтобы понять — ребро сломано. А может и не одно.
Тонкий жгутик молниеносно вылетел из разинутой пасти монстра и метнулся в сторону Эскеля. Тот успел применить Квен. Сил особо не хватило, потому щит оказался разбит. Но сильная сторона сего была в том, что у него появился шанс увернуться. Которым он сразу же и воспользовался. А когда оказался на достаточном расстоянии, то бросил еще одну бомбу. Та угодила в голову королевы, взорвалась и, вроде бы, даже дезориентировала ее. Стараясь не обращать внимания на острую боль в груди, желудке, легких и боках, ведьмак сделал подкат, ловко поднырнул сзади, вскочил и что было сил воткнул меч в незащищенный малюсенький участок в основании брюха. Он его заприметил еще в тот раз, но просто не успел ударить.
Монстр издал душераздирающий звук, покачнулся и снова выпустил волну яда. Да такого ядреного, что Эскель только благодаря чуду, ну и Иволге конечно, не утратил зрение. Острие вошло на удивление легко, потому, приняв решение его провернуть и вздернуть вверх. Он приложил все имеющиеся силы и с отчаянным криком рванул так, что лезвие меча по чему-то заскрежетало, немного увязло, но, благодаря силе рук хозяина, разрубило плотную кожу и мгновенно оголило все внутренности чудища. Ядовитая кровь, слизь и нелицеприятные ошметки невесть чего окатили Эскеля с ног до головы. Но он лишь рыкнул, взмахнул мечом и вонзил его в тоже место, но теперь разрезая под углом. Нужно было добить так, чтобы уже не встала.
Королева издала последний свой звук, ее лапы разъехались, и она ухнула прямо на свою же кладку, сметая конвульсивными подергиваниями лап остатки яиц. Содрогалась она недолго. Но несмотря на этоЭскель все равно решил не смотреть на ее предсмертные муки. Потому сделал несколько шагов назад, из последних сил применил несколько раз Игни, чтобы быть уверенным, что новых главоглазов в ближайшее время не появится. А как поуспокоился, то его накренило в бок. Вовремя же у него вышло подпереть плечом древесный ствол, иначе ухнул бы лицом прямо в останки чудища. Все его лицо, волосы, одежда и меч были в ядовитой слизи, что безвозмездно оставила ему эта треклятая королева. Интоксикация была настолько сильная, что он уже начал терять слух и зрение. В ушах шумело, перед глазами плыло, из носа, по обыкновению, хлынула кровь, а из-за сильного тремора в руках он не смог удержать меч, который тут же выскользнул из его ладони в траву.
Нужно было что-то предпринять и как можно скорее, пока он не помер прямо вот так посреди пролеска, весь изгаженный ядовитым дерьмом инсектоида. Он понимал, что, если бы не «Ласточка», принятая накануне, давно бы уже выбивал себе теплое местечко на том свете, где-нибудь у ног Мелитэле. Ну хоть на сиськи бы ее посмотрел, а то столько разговоров о них.
Но был еще и «Белый мед». Да, еще один эликсир, но по крайней мере он поможет снять часть отравления и адсорбирует все то, с чем организму не удастся справиться самому. Осталось дело за малым: добраться до него в сумке, выпить и обождать часок, пока начнет действовать. Но перво-наперво, лучше вызвать рвоту, а потом только выпить эликсир. Чтобы уж наверняка.
Что ведьмак и сделал. Снял липкую перчатку, наклонился пониже, пошире открыл рот и надавив одной рукой на живот в районе солнечного сплетения, пальцы второй засунул в рот, да поглубже. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. И теперь, когда он, громко булькая, изливал на траву нелицеприятного цвета и запаха содержимое своего желудка, то наконец вспомнил, почему старался не брать заказов на инсектоидов. Тем более таких, мать его, ядовитых.
***
Дера тем временем сидела в своем углу и пыталась вытереть грязное лицо едва-едва влажной тряпкой. Подумать только, за два дня эта стерва даже не предложила ей воды. Но, хорошо, что Эскель занес все необходимое. Даже ее мех с водой, пусть и осталось там почти на дне. Правда тратить драгоценную жидкость на умывания было тем еще кощунством, но об этом травница не подумала, решив, что чистые щеки важнее.
Коротко выдохнув Фредерика перевела взгляд на входную дверь. Нет, она уже не грустила, не плакала и не жалела себя, а просто ждала своего ведьмака, как и обещала. Молясь только об одном: чтобы вернулся живой и здоровый. Но сколько бы ей не приходилось гипнотизировать эту чертову дверь, на пороге ее зазноба так и не появилась. Но если начистоту, то и сама эльфка после того разговора с командиром к ней больше не лезла. Пусть и злющая ходила, как бестия. Дере даже начало казаться, что она начала понимать ругательства на Старшей речи гораздо лучше, чем что-то приличное и злободневное. Тихо прыснув со смеху, она представила, как будет удивлять Эскеля своими речевыми оборотами по типу: «a d’yaebleaeparse» или «bloedefoiledh’oine». А, вот еще было занимательное — «cuachaeparse». Обычно так называли ее саму. Ну, не считая «breoga», конечно же. Стало интересно, знает ли сам ведьмак какие-то эльфские ругательства.
Переведя взгляд на Мэйв, что сидела за столом и сонно терла грязными пальцами лицо, Фредерика нахмурилась. Подумать только, ведь сейчас ей было почти жаль эту стервозную старуху. Но, благо она вовремя отогнала от себя все эти неуместные порывы.
Эльфка же, весь день напролет или уже ночь, ибо понять в этой темени что и как было практически невозможно, занималась тем, что корпела над лекарством для Гроностая. Сугубо по ее скромному мнению, эльф был очень халатен к своему ослабленному телу и наивно надеялся, что закаленный годами дух его спасет. И как бы она не пыталась вразумить этого упрямца, чтобы он не перся со всем чертовым отрядом калек и отчаявшихся в эти проклятые Синие горы, ничего у нее не вышло. Он был, воистину, непоколебим. И эта упёртость эльфку злила даже сильнее, чем мерзкая человеческая девка. К тому же, на почве всей этой нервотрепки жутко захотелось выпустить пар. И Богиня свидетель, мерзкая dh’oine оказалась тут весьма к месту.
— Долго ты собираешься таращиться на меня и хихикать, аbreoga? — голос Мэйв жутко хрипел, отражая всю скопившуюся усталость.
— Я не таращусь и не хихикаю, — зачем-то снова соврала Дера.
— Опять лжешь? — цокнула языком эльфка.
Фредерика промолчала. Вместо этого уставилась на свои руки и принялась с особым усердием рассматривать поломанные ногти и грязные пальцы.
— И на кой черт ты сдалась этому мутанту, — вздохнула эльфка будто разговаривая сама с собой.
— У нас уговор, — заворчала в ответ девушка и снова открыла свою потрепанную сумку.
Да, сейчас она нервничала. И всякий раз, когда так происходило, жизненно необходимо было чем-то занять руки. Перебрать вещи, пусть и в десятый раз, тоже сгодится.
— Уговор, говоришь? — Мэйв, не скрывая ехидства, хмыкнула. — Да даже за все деньги мира никто в здравом уме не наденет на шею такой хомут. Подумать только, ты же совершенно не приспособлена ни к чему.