* — в старину так называли свадебный пир.
Комментарий к Часть 21. И даже Пацыкивка может стать самым лучшим местом на Континенте (18+)
Бечено
========== Часть 22. Эти руки могут не только меч держать (18+) ==========
Громкий стук в дверь заставил встрепенуться и упереться руками в твердую грудь. Дера испуганно осмотрелась по сторонам, приподнялась, а стук тем временем повторился.
— Милсдарь! Ужин!
— Боги… — задохнулась она от накатившего смущения и, засуетившись, принялась сползать с расслабленного Эскеля, расплескивая воду и скользя ногами по дну бадьи.
— Какая же ты суматошная, — заворчал ведьмак, лениво потянулся, размял шею и, с трудом сфокусировав взгляд на небольшом окошке напротив, отозвался: — Я сам спущусь за едой!
— Добро, мастер!
Было слышно, как девушка немного помялась у входа в комнату, а затем ее кто-то окликнул. Она зашуршала юбкой и, громко топая, понеслась куда-то вправо. Даже несмотря на это, Фредерика уже сидела на другом краю бадьи и, прижав ладонь к груди, пыталась восстановить сбившееся от испуга дыхание. Переполошилась она, конечно, не на шутку. А сердце — то и вообще колотилось так, словно она несколько верст бежала без остановки. Кожу уже холодила поостывшая вода, но вылезать все равно пока не хотелось.
— Сейчас, погоди, я подам тебе тряпку и мыльнянку, — Эскель вовремя вспомнил, что они и не обмылись ведь толком.
Голос ведьмака немного отрезвил ее, заставляя собраться с духом и мыслями, а еще расслабиться. Ну, ей-богу, с чего ей вообще так беспокоиться? Все равно без их согласия в комнату никто не войдет. Но ведь такие очевидные вещи спросонья становятся не шибко очевидными. Сделав глубокий вдох и длинный выдох, она неуверенно кивнула. А как вода негромко всплеснулась, то взгляд тут же зацепился за мужскую фигуру напротив. Щеки мгновенно заалели, а шея покрылась пятнами. Дера принялась стыдливо прятать глаза, стараясь смотреть куда угодно, но только не на вставшего на ноги Эскеля, который бесстыже, не прикрывая своих причинных мест, перешагнул борт бадьи и направился к сумкам.
В голове пока был только один вопрос: как ей теперь вести себя? Делать вид, что ничего из ряда вон не случилось? Или после таких «событий» принято делать что-то иное? И ладно, если бы он был такой же нескладный, как она сама. Но у него ведь такое тело, что грех не поглядеть. Не божество, безусловно, но лишними складками похвастаться не мог, в отличие от Деры. Бросив короткий взгляд на подтянутые ягодицы, которые мелькнули справа и направились к окну, Фредерика, приложив ладони к раскрасневшимся щекам, сдавленно выдохнула. Тихонько молясь, чтобы пресвятая Мелитэле дала ей сил привыкнуть к вот этому всему.
Эскель тем временем уже вернулся и присел на корточки у края бадьи со всем необходимым в руках. Устроив предплечья на борту, он с нескрываемым любопытством принялся глядеть на бубнящую себе под нос Деру, которая, судя по ее обеспокоенному виду, снова напридумывала себе какой-нибудь ерунды. Ведьмак с особой внимательностью рассматривал ее профиль, подмечая все новые и новые детали. Например, раньше он не замечал, что, оказывается, у нее нетипичной округлой формы брови, а еще нос немного крупноватый, но ровный, с легкой горбинкой и круглым, словно бусина, кончиком. А еще нижняя челюсть самую малость сдвинута назад, и подбородок такой аккуратный, словно кукольный, и острый. Судя по всему, те магические изменения, что услужливо провела Кейра, потихоньку исчезали. И он был этому только рад. К тому же выяснилось, что Дера весьма лопоуха. И это показалось таким умилительным и привлекательным, особенно когда она заметила его взгляд и смущенно заправила тонкими пальчиками за ухо всклоченную прядь волос. Тогда даже улыбки сдержать не получилось.
— Ну что ты смотришь? — заворчала она, отводя взгляд в сторону.
— Любуюсь, — и он был совершенно искренен.
— Любуется он, — неловко хохотнула Дера. — Было бы чем любоваться.
— А ты, стало быть, считаешь, что нечем? — Эскель насупился.
Она сдавленно выдохнула, чуть качнула головой и, перебравшись к нему поближе, внимательно всмотрелась в лицо. После чего, совершенно по-детски, указательным пальцем провела по складке, залегшей между его бровей, стараясь ту разгладить, мол, нечего хмуриться.
— Давай мои причуды обсудим позже, — не скрывая улыбки, заговорила она, опустив взгляд на его губы. — Вода стынет, — добавила почти шепотом.
— Я нагрею, — тихо ответил ведьмак, замечая ее взгляд.
От его голоса как-то странно и внезапно внутри все задрожало. Дера томно заглянула в янтарные ведьмачьи глаза и неосознанно облизнула нижнюю губу. Ее взгляд медленно скользил по всему его лицу. И только сейчас она стала подмечать, что оно имеет очень мужественные, немного грубые, но невероятно привлекательные черты. Словно в них был скрыт какой-то неведомый доселе шарм. Вот тебе раз, он ведь сейчас ее по-настоящему очаровал.
Играть в гляделки можно было долго. Рассматривать друг друга и дивиться тому странному и немного пугающему ощущению, будто они впервые встретились. И будь у них времени в избытке, ведьмак бы совершенно не противился этому, но увы. Он дернул уголками губ и, перебросив в другую руку баночку с мыльнянкой, протянул к травнице руку, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке. Дера сразу же прильнула к его руке, словно кошка. Терлась о пальцы и так проникновенно смотрела в глаза, что он готов был взять ее еще раз. Вот только с этим, наверное, лучше обождать.
— Давай я помогу тебе.
Он и сам не понял, как это вырвалось. Просто в какой-то момент желание прикасаться к ней оказалось сильнее здравого рассудка.
Фредерика качнула головой, смущенно улыбнулась и, перебросив через плечи волосы, уселась на свои же ноги к Эскелю спиной. Прежде, немного разогрев знаком воду, он намочил тряпицу, высыпал на нее немного измельченного коренья мыльнянки и, замотав его в ткань, принялся бережно, как умел, натирать острые девичьи плечи, затем спину, спускаясь все ниже и ниже. Для Деры это было довольно необычно. И дело не только в воде, которая мгновенно стала очень теплой. Скажи ей кто-то месяц назад, что ведьмак будет обмывать ее в бадье, она бы без зазрения совести покрутила пальцем у виска и окрестила этого уникума ненормальным выдумщиком. Особенно после того, как познакомилась с некоторыми не особо приятными их представителями, которые захаживали к Отто за травками. А теперь вот, пожалуйста. Все же жизнь странная штука.
— Эскель? — тихо позвала девушка, понимая, что слабая ноющая боль в ее лоне, в принципе, теперь уже не такая и ноющая.
— М? — он окунул тряпку в воду и принялся мять ее пальцами, стараясь добиться пены.
— Иди ко мне… — не то спросила, не то предложила она и, упираясь ладонями в дно бадьи, взглянула на него из-за плеча.
Он лишь улыбнулся и мотнул головой.
— Ты ведь знаешь, чем все закончится, — его рука с пенной тряпицей потянулась к ее спине, но Дера, закусив нижнюю губу, бросила на него такой взгляд, от которого все его нутро перевернулось.
Боги, и откуда она этого набралась?
— Ну… давай же, — шепнула она и, отпрянув от его руки, отодвинулась к противоположной стороне.
И разве после этого он мог продолжать противиться? Да и на дурня он не очень-то и похож, чтобы от такого недвусмысленного приглашения откреститься. Потому, встав на ноги, он осторожно перешагнул борт бадьи и с тихим всплеском погрузился в воду. Откинулся на самый край, упираясь спиной в деревянную поверхность, а Дера, заметив, как обустраивается ведьмак, подползла поближе с мыслями умоститься на его груди, как делала это раньше.
— Нет, повернись спиной, — скомандовал он и раскинул на бортах согнутые в локтях руки.
— Спиной? — она недоуменно вскинула брови и, скорее по привычке, чем из-за смущения, прикрыла руками груди.
— Да, спиной, — усмехнулся Эскель. — В самом деле, мы мыться собрались или как?
После этих слов на лице травницы отразилось такое искреннее разочарование, что и самому ведьмаку сделалось не по себе. Подумать только, какими глазами она смотрела на него. Таким умоляюще-грустным взглядом, как смотрит малец, у которого забрали пирожок или сахарный леденец. Почему-то именно сейчас он осознал, что она такой еще, в сущности, ребенок. Ребенок в теле вполне себе зрелой девы с весьма аппетитными формами. От такого диссонанса он ощутил легкое возбуждение, которого малость испугался. И какого черта он вообще находит эту инфантильность привлекательной? Неужто теперь он сделался каким-то грязным извращенцем?