— Как вкусно, — с набитым ртом пробубнила девушка.
Эскель на это только хмыкнул и опираясь о стол, отложил в тарелку ложку, дабы освободить руку, и долил в чашку еще немного сивухи.
— Кстати, — Дера с трудом проглотила еду и утерла боком ладони губы. — Что случилось в Мурривеле?
Ведьмак, стараясь сделать совершенно непринужденный вид, осторожно поставил на стол бутылку и, взявшись за ложку, закинул в рот кашу. Неторопливо прожевал, утер рукой то, что попало мимо и, стараясь удерживать спокойный тон, заговорил:
— Ничего особенного. Заказ как заказ. А почему спрашиваешь?
— Потому, что я помню каким ты вернулся. Сколько эликсиров ты принял? — Дера внимательно всматривалась в его бледное лицо, и прекрасно подмечала как у него заходили желваки.
— Пару, кажись. Я уж и не помню, — он невозмутимо пожал плечами и, едва не промазав, отправил в рот еще одну ложку, хотя и то еще не прожевал до конца.
Фредерика улыбнулась и качнула головой.
— Эскель, ты совершенно не умеешь врать. Я ведь…
Но договорить она не успела, так как в теле появилось странное ощущение. Слова так и остались где-то в горле, а глаза округлились. Дрожащей рукой травница отставила на стол тарелку и на мгновение замерла, засмотревшись на подрагивающие пальцы. Внезапно, что-то хрустнуло позади нее и тогда испуганный вскрик сдержать не получилось. Ведьмак и сам не понял, как все вокруг затихло: шум снизу, гогот пьянчуг за окном и едва уловимые слухом музыканты, что играли на свадьбе в конце улицы. Он осторожно отставил свою тарелку, потянулся за бутылкой, делая большой глоток самогона, и вытерев ладонью рот, бросил взгляд на перепуганную девушку. Та вся тряслась и все что-то пыталась высмотреть в своей дрожащей ладони.
— Эскель… — шепотом позвала она. — Какого черта происходит? Что это за чувство?
— Чувство? — он вначале совершенно не понял, о чем таком говорит Дера, но когда в темном углу за ее спиной что-то зашевелилось, осознание тут же озарило его голову.
Магия. Все дело в ней. Более того, он ведь знал, что у такого опасного ремесла, так сказать, есть и свои побочные явления. Например, чувствительность к ряду особых существ и предметов, а еще способность видеть то, чего не видят те, кто не знается с магией. Вот только Фредерику, никто об этом не предупредил. И теперь, он стоял, как вкопанный, напротив нее и не знал, как бы так подготовить травницу к тому, что с некоторых пор ей стоит пообвыкнуться с тем, что порой она сможет встретить то, что немного выходит за рамки ее привычного мировосприятия.
— Послушай меня, Дера, — тихо начал Эскель, непрерывно бросая внимательные взгляды на существо за ее спиной. — Сделай вдох, слушай что я буду говорить и смотри только на меня, поняла?
Она неуверенно кивнула, и только хотела обернуться, но ведьмак резво метнулся к ней и обхватив руками лицо, силой заставил взглянуть в глаза.
— Я сказал же, смотри только на меня, — терпеливо повторил он. — И помни: когда я тебя отпущу — не делай резких движений и не бойся. Я всегда смогу тебя защитить. Если поняла, кивни.
Фредерика поджала побледневшие, трясущиеся губы и коснулась холодными пальцами ведьмачьих рук. Сердце бешено стучало в ушах подгоняемое доселе неведомым чувством. Оно заставляло нервы натянуться, как струны, посылало по всему телу короткие импульсы, вызывало тревогу, от которой спина покрылась испариной, а в груди все стянуло узлом так, что тяжело было даже сделать вдох. Но, что пугало ее больше: это пагубное ощущение или то, что копошится за спиной — понять пока не удавалось.
— Дера?
— П-поняла, — с трудом выдавила она из себя. — О-он-но ведь с-сзади, д-да? — ее зубы стучали, не давая нормально говорить.
Эскель выглянул из-за ее плеча и нахмурился, а затем коротко кивнул.
— П-пресвятая М-мел-литэле…
Он понял, что не вправе требовать от нее каких-то невероятных свершений, и судя по тому, как она постоянно норовила зажмуриться, то вряд ли ей удастся даже посмотреть на ту бестию, что скреблась в углу. Потому, единственное, что пришло в голову — это прижать дрожащую Фредерику к груди, чтобы от страха не натворила ничего, и попытаться как-то выгнать из комнаты чудище. Правда, идей особо не было. Меч свой он оставил у входа в комнату, как и сумку со всякими приблудами. Так что добраться до них он может просто не успеть. Быстро выдохнув, Эскель притянул девушку и, крепко обхватив рукой за плечи, прижал к себе. Та поддалась, со всей дури навалившись на него, и спрятала лицо на плече. Влажными от волнения и страха пальцами, она изо всех сил сжала рубаху на его спине.
Ведьмак чертыхнулся и усердно попытался припомнить, чем бы выдворить ночницу*. Лихорадочно перебирая в голове все заметки из своего личного бестиария, которые удавалось отыскать на задворках памяти, он старался не упускать ее из виду. Его, даже, на мгновение накрыла ностальгия. Вот только эта бестия в тени, была гораздо крупнее тех, что встретились ему на хуторе в ту ночь, когда они с Дерой узнали о существовании друг друга в этом странном мире. Тогда они неплохо рубились мечом, но все равно, было необычное ощущение того, что так запросто они не уйдут. Умирали они уж шибко своеобразно и подозрительно. К тому же его посещали мысли, что исчезли эти чудища совсем не потому, что он как полоумный мечом махал, а потому, что девка разродилась. А потом он встретил перемазанную в крови травницу и уж до каких там ночниц было? Неожиданно, девушка в его руках вздрогнула, а ночница выползла из тени. Худосочное существо, небольших размеров, в черных лохмотьях перемещалось сугубо с помощью рук, скребя по полу своими длиннющими когтями. Эскель сделал короткий шаг назад и прислушался. Вокруг царила все та же тишина, словно все село в одночасье вымерло. Видать это и были те самые «шабры», о которых говорила Ленка. Нечего сказать, только безумный захочет по доброй воле соседствовать с подобными тварями.
Ночница, тем временем, выгнула шею, вскинула голову и шумно втянула кривым носом воздух, демонстрируя ведьмаку свои маленькие черные глазки на светло-сером фоне кожи и редкие белесые волосы, что как пакли свисали с лысеющей башки. А когда она издала отвратительный, хриплый вой и мерзко заскрежетала зубами, Фредерика и вовсе всхлипнула, а Эскель успел облегченно выдохнуть понимая, что кое-что ему удалось-таки вспомнить. Не забывая кротко похвалить себя за то, что в критической ситуации он еще способен здраво мыслить и принимать адекватные, пусть и немного нестандартные, решения. К тому же, как учил их Весемир — любой мастер должен уметь импровизировать, если меча под рукой нет.
Тогда еще, в далекой юности, он любил почитывать труды и справочники, связанные со всякими магическими существами, природа которых оставалась до сих пор неизвестна. Сказать, что какой-то могущественный чародей мог бы стать причиной их появления — нельзя было. Слишком уж они разнились между собой, имели полумифическую природу, а некоторые даже обладали зачатками интеллекта, как например божонтки, русалки, гыргалицы**, которых частенько путают с ягами или марухи***, что изводят тех, на кого их наслали. Существ таких великое множество, но редко какие из них долго задерживаются на одном месте. Подпакостят и уходят искать новое пристанище. Главное, чтобы после их пакостей не находили покойников.
Труды эти и справочники, весьма специфические, писали сами же ведьмаки исходя из личного опыта, так сказать. Но воистину поразительно, что многие из их молодых собратьев пренебрегали ими, не считая их полезными. Да и для чего им надобно знать различия между ягой и гыргалицей, если они на деле встречаются не так часто. Вот только яга — это чудовище, которое имеет определенный ореол обитания и схожа по повадкам с диким животным, оттого и изловить ее проще, в отличии от гыргалицы, которая может поселиться в любом лесу и бродить по нему, пожирая все, что в рот влезет. К тому же, извести ее на порядок труднее, ибо когда она скрывается в зарослях — увидеть ее практически невозможно даже ведьмаку. И ко всему прочему, еще имеет весьма неприятную привычку — завлекать жертву диким воем. Потому, лучше прослыть дураком и не откликнуться на ее зов, чем пойти на источник в надежде узреть там что-то интересное или оказать помощь тому, кого там может и не оказаться вовсе. Конечно, в любом случае, против всякой напасти сгодится посеребренный меч, но Эскель, сколько себя помнит, считал, что знаний много не бывает. К тому же такие диковинные представители чудищ ему казались весьма интересными. Да и подтрунивания собратьев не притупили этот его интерес. Многие, и даже те, кого уже давно нет в живых, считали его чудаком и мнительным дурачком, но он, тем не менее, ночи на пролет при свете свечи перечитывал все новые и новые справочники и труды, которые ему услужливо подбрасывал старик Весемир в невероятных количествах. Один лишь Геральт, время от времени, интересовался у него, чего он там такого любопытного снова вычитал. Возможно, делал это просто для очистки совести, но россказни, тем не менее, слушал, а что-то и на ус мотал. Но, в целом, воспринимал это скорее, как сказку на ночь не более. Вот только, менее приятно Эскелю от этого не становилось.