В один из таких вечеров, когда он слушал последние известия, кто-то постучал в окно. Метнувшись в сенцы, Степан хотел было открыть — поджидал в гости сына, — однако чужие голоса остановили его.
— Есть тут живые люди? — послышалось за дверью.
— А кто вы такие? — спросил он, придерживая щеколду.
— Охотники мы. Заблудились, никак дорогу не найдем.
Долго расспрашивал Степан незнакомцев, перекрикивая яростный брех Дикаря, наконец решился пустить их в дом.
Пришельцев оказалось трое. По тому, как они вежливо спросили, куда поставить ружья, как бы не помешать хозяину, Степан догадался: ну да, охотники городские, вон и рюкзаки за плечами. Пожилой и полный назвался Николаем Тимофеевичем, все извинялся за беспокойство. И одежду старался сложить в уголок, чтобы не мешала.
— Да вы повесьте ее, повесьте, — уговаривал Степан. — Смотрите, какие мокрые, надо ить обсушиться.
— Ничего, Степан Семенович, не беспокойтесь, пожалуйста. Спасибо, что пустили, а то пришлось бы в потемках плутать.
— Тут у нас овраг на овраге, голову можно сломить. Ночуйте уж, места не занимать.
За столом гости вели себя по-культурному, пристойно. Сперва, как водится, помыли руки, потом уж принялись резать аккуратными ломтиками колбасу, сыр, хлеб. Завидев крутоплечую поллитровку «Столичной», Степан засуетился, принялся протирать полотенцем стаканы, тарелки: и мы-де не лыком шиты, знаем обхождение! Достал из стола последнюю селедку, пригоршню баранок, заодно и непочатую бутылку портвейна.
— Что вы, зачем? — отстранил ее Николай Тимофеевич. — У нас еще есть в запасе, вы уж поберегите свою.
От радости (хоть душу отвести с хорошими людьми!) у Степана пропали все опасения перед незнакомыми. Выпил стопку, другую и разговорился.
— Слабовато вы пьете, — заметил Николай Тимофеевич.
— Не вижу в ней довольствия, — согласился Степан. — Ежели за компанию, дак можно. А так, одному — по мне она сто лет не надобна.
— Одному все плохо, Степан Семенович. И за столом сидеть, и жить тоже. И как это вы решились остаться здесь один, среди поля?
— А я не из пужливых, — храбро отозвался Степан. — Зверей у нас хищных не водится, разбойников и вовсе, чево ж тут бояться?
Признался гостям: привык он, как птица к своему гнезду, вот и не расстанется. Зиму, дескать, перетерпит как-нибудь, а лето придет — не до скуки тогда. Даже и фантазию подпустил: пройдет-де какое-то время, спохватятся люди — глядишь, и вернутся на свои подворья.
— Говорят, в жизни ничего не повторяется, — возразил Николай Тимофеевич. — К примеру, хоть я… или вот товарищ, — кивнул он на своих спутников, которые, раскрасневшись от домашнего тепла и выпивки, согласно поддакивали. — Мы ведь тоже когда-то из деревни уехали. Квартиры, конечно, получили, профессию и все такое. Освоились, короче говоря. Ну, и что же теперь, ехать обратно в деревню?
Хмыкнул Степан на такое пояснение, по-своему рассудил:
— Нужда заставит — поедете. Вы уехали в город, другие да третьи за вами, а землю-то не бро-осишь! Земля — она такая: к ней с приветом, и она с ответом.
— Так посылают же нас по деревням, помогаем урожай собирать.
— Урожай — одно, а вот такое дело, как за скотом ухаживать, молочком да мясом народ снабжать? Што на ето скажете, а?
— Не все же уедут из деревни, кто-то должен остаться.
— А-а, то-то и оно, что не все! — торжествующе воскликнул Степан. — А ежели придет такое время, что все поразъедутся? Как вот наша деревня, от каковой один я остался. Што тогда делать-то, а? Кажный день будете из города ездить или как?
Говорили да спорили, то соглашаясь, то возражая друг другу, пока охотников и самого хозяина не потянуло ко сну…
Утром спозаранок Степан наварил картошки, развел давно уже забытый самовар: сам он чаевничал редко, запивал домашним квасом или колодезной водой, а ради гостей постарался.
Охотники, позавтракав и напившись чаю, настолько оказались довольными, что оставили хозяину карманный ножичек, и тот растрогался:
— Заходите, ребятушки, ежели вздумаете в наших местах-то поохотиться. Завсегда вас встрену, хоть середь ночи.
— Спасибо, спасибо, Степан Семенович, — благодарил его старший. — Уж если придется в другой раз, не обойдем ваш дом, есть где теперь нам остановиться.
— Жалко, ребятушки, ноги-то у меня покалечены, — вздохнул Степан. — А то бы и я ударился с вами… от скуки этакой…