Вот какая особенность: время от времени я вспоминаю и меня охватывает дрожь, те руки, которые держали мои ноги, были холодными, как арктический воздух. Я чувствовал их сквозь одежду, настолько они были холодными. Я пытался вырваться, но у меня ничего не получалось. Я упал, когда они схватили меня, цепляясь за траву на вершине холма. Она продиралась сквозь мои руки и пальцы, края были острыми, они резали меня, словно бритвы. Я чувствовал, как теплая кровь течет по моим пальцам, но все же я продолжал держаться за эту траву.
Оглянувшись назад, я увидел, что меня схватили несколько тварей, а собакоподобная фигура зажала челюсти на каблуке моего ботинка. Я также увидел, что эти твари были не совсем лишены черт; или, по крайней мере, теперь они приобрели одну всеобъемлющую черту. На их лицах, там, где должен быть рот, появилась щель, но она была невероятно широкой и усеяна зубами как у акулы, длинными и острыми, многие из них были кривыми, как плохо вбитые гвозди, и с пятнами цвета очень старого сыра. Их дыхание поднималось вверх, как метан из туалета, и жгло мне глаза. У меня не было сомнений, что они хотели меня укусить; и я почему-то знал, что если меня укусят, то не для того, чтобы разжевать и съесть, а для того, чтобы сделать меня таким же, как они. Я знал что мои кости исчезнут вместе с моими чертами лица и всем, что делает меня человеком, и я также понял, что эти твари раньше были сошедшими с поезда пассажирами, пограничными разведчиками, искателями приключений, землемерами и другими людьми, которые в свое время пересекали эти пустынные земли и оказались здесь, в месте, не только неизвестном на карте, но и неизвестном человеческому пониманию. Все это пришло ко мне и мгновенно наполнило меня ужасом. Как будто само их прикосновение открыло мне это.
Я отчаянно брыкался, вырывая каблук ботинка из зубастой хватки собакообразного. Я боролся. Я слышал, как зубы щелкали в пустом воздухе, когда я отбивался ногами. А потом над моей головой появилось тепло и сияние. Я поднял голову и увидел железнодорожника с большим горящим факелом, он размахивал им, тыча им в зубастые лица этих несчастных потерянных душ.
Они визжали и выли, шипели и стонали. Но огонь сделал свое дело. Они отпустили меня и отступили назад в волны травы, а трава снова сомкнулась вокруг них, как океан, поглощающий моряков. Напоследок я увидел, как собакообразная фигура нырнула в траву, словно морская свинья, а потом и она, и они исчезли, и свет тоже, и лунный свет потерял свою матовость и стал просто светом. Факел мерцал над моей головой, и я чувствовал его тепло.
В следующее мгновение я понял, что железнодорожник тянет меня на вершину холма, а я рухнул и дрожу, как масса желатина, разлитая по полу.
- Им это не нравится, сэр, - сказал железнодорожник, прижимая пылающий конец своего факела к земле, растирая его по грязи, чтобы затушить. Запах смолы пощипывал мои ноздри. - Определенно, им это совсем не нравится.
- Что это такое? - спросил я.
- Я думаю, вы и сами уже догадались, сэр. Для них нет какого-то определения, но мы с вами знаем, что они существуют. Однажды они коснулись меня, но, слава богу, я был только рядом с травой, а не в ней. Не так, как вы, сэр.
Он повел меня обратно к поезду и сказал:
- Мне следовало бы быть более настойчивым, но вы показались мне разумным человеком. Не тем человеком, который отправиться блуждать по траве.
- Я оказался не таким разумным.
- Это похоже на взгляд с другой стороны, не так ли, сэр? - сказал он. - Вернее, это взгляд на одну из многих сторон, как я подозреваю. Маленькие затерянные миры внутри нашего собственного. Поезд здесь часто ломается. Были и другие, кто покинул поезд. Я подозреваю, что вы встретили некоторых из них сегодня ночью. Вы видели, кем они стали, я так полагаю. Я не могу объяснить всех остальных. Странники, я подозреваю. Поезд всегда останавливается или ломается. Обычно он просто теряет ход. Может быть много причин, но он все равно теряет ход, и нам приходится подымать давление пара снова и снова. Всегда в это время ночи. Я запираю все двери на ночь, чтобы не пускать людей, если они проснутся. Я запираю общие пассажирские вагоны с обеих сторон. Большинство все равно не просыпаются, ни в это время ночи, ни после полуночи, ни если они легли спать до этого времени, и хорошо себя чувствуют. В полночь между двумя часами ночи, вот когда это всегда происходит, поезд теряет ход здесь, возле высокой травы. Наверное, те из нас, кто не спит в это время, могут видеть то, чего не видят другие. Во всяком случае, в этом месте. Вот что я предполагаю. В это время там как будто открывается дверь. У них есть свое место, свои ограничения, но вы не хотели бы оказаться там, нет, сэр. Вам очень повезло.