«Макабрический гном переходит границы любви…»
Макабрический гном переходит границы любви,Дует в огненный шар, просыпаются духи травы,Астарот приседает на корточки, чёрные сныВыпускает на волю из клеток такой глубины,О которой всё знают шуты и нахмуренный пёсИз седых гримуаров, в которых он шерстью зарос…Духи снадобье трав под подушку видений кладут:В полушарии правом кого-то молиться ведут,
А захочешь увидеть, что в левом – да ладно тебе —Плачет девочка, шарик умчался, и нитка скорбейРазмоталась, покуда там мойры плели, да не то —Постаревшую женщину бросил мужчина в пальто.И циклопы в своём одноглазии в тартар летят,И цветёт в одноглазье уродов невиданный сад.Духи трав, проникая в тела, набираются сил —Кто кого подсадил, кто кого раскурил, кто забыл…
Макабрический гном курит трубку пахучей травы:Проплывают ашрамы Тибета и грёзы Тувы,Аллегории виснут над теми, кто знает, о чёмГоворит незавидный и в меру упитанный гном.На последней затяжке из трубки встают облака,Может, шарик вернулся из красного города Кха?Астарот уменьшается в росте и двигает в ад,Духи трав поднимаются выше и тянутся над…
«Скоро наступит день, и Харон в запале…»
Скоро наступит день, и Харон в запалеСкажет: «Поток огромный, мне лодки мало,Да и обол ваш медный в аиде-бареНе принимают больше. Кому я пара,Если в мозгах вода, а в лохмотьях буря?Если занять сумею в подземном денег,Сразу уеду в город – литература!Мне подойдёт любое: аферы, демпинг,Трафик травы и счастья в хороших дозах,Ну, и с герлой, конечно, в Доминикану.К чёрту баркас и этот корявый посох,То есть весло, с которым я тут за гранью…»
Вот что тебе приснилось в снотворном мире,Или ещё каком, понимай как хочешь,Всё-таки это лучше, чем петь в могиле —Что-то в подобном духе легко бормочешь,Не зажигая света, включая жалостьК старому речнику, а не к душам Леты,Корни всего такого – Костлявой жалоИ на стене шифрованные беседы.…В ванной подходишь к зеркалу – вот же номер —Видишь лицо Харона: «Пройдёмте к лодке…»Грязная птица Стикса в дверном проёме,Как вариант ехидной загробной сводки.
«„Никуда не ходи“, – говорит…»
«Никуда не ходи», – говоритМозг, расплавленный вязкой жарою,Снился с книгой дождя не друид,Но похожий: стоял над рекою,Заклинанья шептал-бормотал,Цветом с местом сливались лохмотья,Разливал старый месяц нектар,Мглу зелёную певчая ротаПрошивала. Стоял над рекойТот похожий, выпрашивал тучи,Под мостом ошивался смешнойПризрак жизни, конечно не лучший.Призрак смерти баркас отвязалИ отправил себя за незримым.
Мозг от жизни чертовски устал,А случалось, бывал одержимымЧем-то важным. Теперь ерундойТак набит, точно птичками Пришвин.Твой двойник всё стоит над рекой?Всё стоит. Ну вот так и запишемВ память неба. Жара нарасхват.И не в пользу двуногих прогнозы.То ли это июнь, то ли ад…В ожидании метаморфозы.
«Жуками осень смотрит лету вслед…»
Жуками осень смотрит лету вслед,В фантомный сад с плодами Гесперид;Какой-то даме непонятных лет,Что человека в сумерках корит,Сигналят бесы; вспыхивает страхВ её мозгах? Мужчина – инвалидКакой войны? Змея шипит: «Дурак», —И проступает паузами стыд.Он не ответил. Что тут отвечать?Он слышит звук: по облакам составИдёт туда, где в параллельном – мать,В молочный колер прячется ландшафт…А поезд всё идёт по облакам,А выше Тот, которого никто…Там место есть Его ученикам,Там кроткий ангел подаёт ситро.«Я мог бы стать Его учеником», —Подумал однорукий… Шаг назад,В руке синица, а душа тайкомДвух-трёх ворон считает в листопадВ саду, который виден не для всех:Потерян путь, забыт ориентир.…В жилетке жёлтой жук похож на техСобратьев, улетевших в лучший мир.
На швейцарской границе
(Весна 45-го)
Пастор Шлаг идёт на лыжах к Богу,Долго смотрит Штирлиц в небеса:Там ведёт по райским кущам крохуАнгел, закрывающий глаза…Там на завтрак детям БухенвальдаПраздники в тарелках подают,Там своя под крышей счастья Ялта,В облаках сквозистый перламутр.Это символ? Может быть и символ…«И не надо думать свысокаО мгновеньях, рейхсминистр Гиммлер,Пусть свистят, как пули у виска».В старой кирхе на органе Гендель…Дошлый Клаус Штирлицем убит.(Сытая Швейцария как крендель…)Отто Макс в надёжном «мерсе» спит.Бог сидит на синем табурете,Рядом дети? Не понять и тем,Кто в разведке получал по сметеВ фокусе закрученных дилемм.А за кадром голос Копеляна,В вишнях расцветает саундтрек…То Марúка Рёкк поёт с экрана,То танцует мёртвый человек.Шепчет атеисту Бог на ухо:«Жизнь, штандартенфюрер, не игра!В небесах бомбёжки после – глухо…Просыпайтесь, к Мюллеру пора».