И события снова дают кругаля,потому как нигде не отыщешь в конторахни селитры, ни серы, ни даже угля,и никто не заметил, что кончился порох.
Полумесяц на знамени бел и рогат,окровавлены тучи, и длится регата,и по Шпенглеру мчится Европа в закат,незаметно пройдя через пункт невозврата.
Генрих Борк 1608
От Борьки до Васьки, от Васьки до Гришки,от Гришки до тушинских мест,и к Ваське опять все на те же коврижки,и все их никак не доест.
Где лен, где крапива, где хрен и где редька,где хутор, а где и сельцо.И все-то равно, что Мартынка, что Петька —лишь бегай да гладь брюшенцо.
За глупых валахов, за мрачных ливонцев,за прочих вонючих козлов —отсыплют поляки немало червонцев,немало отрубят голов.
Коль рая не будет, не будет и ада,нет друга, так нет и врага;прибравши подарки, всего-то и надоудариться снова в бега.
В Москве ли, в Калуге, в Можае ли, в Туле,восторгом и рвеньем горя,уверенно, строгость блюдя, в карауле,стоять при останках царя.
Прыжки хороши и движения ловки,но лезть не положено в бой;вот так он и пляшет от Вовки до Вовкикружась, будто шар голубой.
При нем торжествует закон бутерброда,скисает при нем молоко.Он – двигатель вечный десятого рода,как маятник деда Фуко.
Не действует яд на подонка крысиный,тот яд для него – перекус,и нет на земле ни единой осины,что выдержит эдакий груз.
…Но облак вечерий закатом наохрен,но тянет с востока теплом, —а жизнь коротка, и пожалуй, что по́ хрен,гоняться за этим фуфлом.
«То ли вздремнуть еще, то ли пора…»
То ли вздремнуть еще, то ли пораглянуть, взошла ли звезда?Ночь отлетает, как дым от костра,кто ее знает – куда.
Знать бы теперь, высока ли цена?Где ты, флейтист-крысолов?..Городу Гамельну очень нужнастарая песня без слов.
Время прощения давних обид,время прощанья в ночи,молча смотри на поток Персеиди ничего не шепчи.
Веки прищурь и проверь глазомер,и тишиной опьяней:помни, услышится музыка сфер,если ты помнишь о ней.
Завтра все то же, что было вчера,жизнь избегает длиннот,только звучат из колодца дворасемь удивительных нот.
Евгений Зимний, Женины именины
Мой друг, не жалуйся, не сетуй,а присмотрись-ка к жизни этой,гляди – в округеколлекция зловещих тварей,лепидоптерий, бестиарий,мир Калиюги.
Здесь, что в Багдаде, что в Дамаске,уж как-то слишком не до сказкиразумной, вечной.Здесь лишь войной полны театры,змея – не символ Клеопатры,а знак аптечный.
Здесь, раздвигая мрак великий,сквозят чудовищные лики,вся нечисть в сборе.Сочится серою планета,здесь не Россия и не Лета,здесь – лепрозорий.
Здесь нет для гордости предмета,здесь ни вопроса, ни ответа,ни свеч, ни воска.Одни отчаянье со злобой.Не пасовать – поди попробуй,раз карта – фоска.
Уж как ты спину ни натрудишь —терпи, казак, никем не будешь,мест не осталось.Коль можешь – верой двигай гору,и ежели судьба не впору —что ж, бей на жалость.
А перемирье – вещь благая,ушла война – придет другая,мы тленны, бренны,бывает в Пасху панихида,и даже «Красный Щит Давида» —предмет военный.
А если мир – подобье Бога?Не жаль тогда ни слов, ни слога,но будем прямы:быть может, разница ничтожна,но мир, в котором всё возможно —сон Гаутамы.
Что ж, сон как сон – так пусть продлится,здесь никакой причины злиться:вот, скажем, атом,а вот другой – они не схожи,так нечего пенять на рожироссийским матом.
Спит мотылек – чего уж проще?Он видит сон – китайца в роще.Будить не смейте!И знайте: право есть у Бога —взяв человека – хоть немногосыграть на флейте.
Мелодию, что Он играет,никто из нас не выбираетда и не слышит.Но Божий Дух – во сне и в яви,где хочет – уж в таком он праве —живёт и дышит.
«Жертвенный знак треугольной звезды…»
Жертвенный знак треугольной звезды,свет благотворный.Поздний закат и скамья у водытемной, озерной.
Символы я до конца не пойму,данные свыше.Всё, что вовек не скажу никому,Боже, услыши.