Работал в «Интуристе» в Риге,Влачил не тяжкие вериги,И сбросил их и – утонул,В истериках, скандалах, водке,Посередине топкой тропки,Смешав величье и разгул.
2011
Дом архитекторов
Памяти отца
Где Штакеншнейдер выстроил дворец,На Герцена (теперь опять Морская),Меня туда водил еще отецВ год довоенный, за собой таская.В сорок шестом я сам туда ходил,В кружок, где развлекались акварелью,Но никого вокруг не восхитил,И посейчас я чувствую похмелье.««Эклектика»», – сказал искусствовед,когда спросил я через много лет,а он махнул рукою безнадежно.Эклектика… Ну как это возможно?Ведь мой отец погиб в сорок втором,А я мешал здесь охру и краплаки,И это был не просто детский дом,А способ жизни на сырой бумаге.Отец и сам неплохо рисовал,И на меня надеялся, быть может,Но если я войду в тот самый зал,То догадаюсь, что меня тревожит,Ведь я не сделал то, что он велел,Что завещал – искусство для искусства.Мой бедный дар обрушился в раздел,Где все так своевольно и не густо.Теперь здесь ресторан, голландский клуб,И только по краям – архитектура,Но, расспросив, меня пускают вглубь,Быть может, узнают, но как-то хмуро.Эклектика! Но не согласен я,Досада быть эклектикой не может,Печаль отца, потемки осеня,Карает сына, узнает и гложет.
2012
Красная площадь
Оглушенная массой парада,Лобным местом и ГУМом впотьмах,И летательного аппарата,Над тобой неуемный размах.
Головой Пугачева и СтенькиОгрызавшейся злее и злей,Сапогом, перешедшим ступеньки,По которым войдем в мавзолей.
Стылым утром под траками танка,Перепачканных трупами глин,Семафором того полустанка,От которого марш на Берлин.
Перемятым букетом младенца,Поднесенным у Спасских ворот,Конвоира, стрельца, диссидента,Скоро взятого здесь в оборот.
Не скудеет твоя дешевизна,Искаженный твой голос не стих,Косоротым лицом большевизмаНа прохожих портретах твоих.
Пятипалой звездой из рубина,Перебоем курантов и снов,Ты воистину неистребимаИ ушла в эту крепь до основ.
2012
Полуостров
Виктору Гофману
Полуостров, похожий на череп,На расколотый грецкий орех,Виночерпий в овечьем меху,Ублажающий всех,Ботанический короб на лаве,Остывший вулкан,Сохранивший в раскопахКостяк, великан.Шлем, источенный ржою,Веницейский узорный доспех,Под живою паршоюВседоступный, открытый для всех,Перерытая галька,Кровяной сердолик,Может, скифский рельеф,Набегающий из ЧертомлыкИ курортная прозелень,Балюстрада, над морем балкон,Перекошенный раструб,Пластиночка на граммофон,Голубая шашлычная,С бараниной и коньяком,И раскачка привычная,Бьющая в нос прямиком,Полуночная музыка,Растворившая синус волны,Лукоморье, вместившееАмфоры и стаканы,Баттерфляй для дельфина,Жалкой юности южный загар,Упреждающий ястреба,Припограничный радар.Архилох, археолог,Я, пишущий на черепах,Черепки собирающий ситом,Просеявший прах,Добирающий горстку,По макушку ушедший в раскоп,Отыскавший могилу вождя,Карадаг, Перекоп.
2012
«Пейзаж в овере после дождя»
Н.
Осины, ивы около запруд,И заросли осоки, и дорога,Болото, кочки – все, что есть вокруг —Великолепно, в сущности – убого.Искусство, необъятный твой пейзажНас помещает в бездну сердцевины,Какая точная, естественная блажь,Художник, как Адам, возник из глины.Но если отойти в далекий зал,Стать на границе лучших откровений,И высмотреть, что быстро срисовалБродяга, сумасшедший, новый гений.Там паровозик на краю земли,Повозка со снопом у переезда,Пустующая лодка на мели,Все движется намеренно и резко.Все вместе с ним. Отбросив свой мольберт,Сам живописец – нищий и богема —Спешит в Париж, чтоб выполнить обет,Из Амстердама или Вифлеема,Теряя тюбики, чужой абсент глуша,Среди народных скопищ и уродов,И соскребая лезвием ножа,пронзительные очи огородов.
2012
У Ардовых
Когда я в эту комнату зашел,Они сидели за столом так долго,Что подустал и разорился стол,Заветрелась закуска и заволгла.