— Погогочем, значит?
— Это как сказать!
Васька тронул меня за рукав:
— Скажи… Как думаешь, Дина Митровна к нам насовсем приехала или сбежит, как летось фершалица?
— А-га…
— Чего это ты, а? — дурашливо хмыкнул Васька.
— Да то самое! Только зря интересуешься — тебе до нее не дойти: пьешь, материшься, в самодеятельности не участвуешь… Ну какой у тебя культурный уровень? Никакой!..
— А я культурно запою и запляшу! — поспешно согласился Васька. — Когда приходить?
— Да сегодня же. А на днях будет собрание, на котором тебе в дружину обязательно вступить надо! Хотя бы ради… Дины…
— Эх! — Васька покраснел и опустил на грудь голову. — Тебе как другу скажу… Ее «фитиль» охаживает! Сам видал… А в дружину меня, пожалуй, не возьмут! Може, застоишь?
— Застою. Но пить брось!
— Это как пить дать! — обрадовался Васька. — Я тут всех деляг наперечет знаю… Взять хотя бы Аксюту Пожидаеву или Коновну! По рублю с полтиной за поллитра берут, и никто делами ихними не займется! Не самогон, а квас бурашный!.. Или, опять же, Кирюха Малахаев…
— Ладно, на собрании все расскажешь…
Ни я и ни Васька не заметили, как подошел откуда-то сбоку Голомаз, и усевшись на линейку, громко крикнул:
— Василий! Старт!
— Я завсегда! — Васька впрыгнул в линейку: — Рюр-р-рик!
Застоявшийся жеребец рванул с места так, что из-под колес и копыт вырвались комья земли. А я подумал: «Алешка совсем от дому отбился из-за Дины… Теперь вот Васька… А я?.. Уж не на тебе ли, Дина Дмитриевна, сходится клином белый свет?..»
…Вечером, когда устало весеннее солнце, когда неяркий круг его уже не слепил больше глаза, а лучи становились все короче и короче, пока совсем не погасли за лесной полосой, — в Красномостье наступила грустная и мудрая тишина. Вспыхивали одно за другим желтые пятна окошек, а задворками, откуда-то со степи, по пашням и оврагам, через лозы и Сухоречку, с упорством конокрада в село пробирался туман…
Я пришел в клуб и сел с баяном на скамью возле дверей. И поплыла через эту тишину над желтыми окошками грустная, зазывная мелодия. Может, она долетит и до того окошка, за которым мое счастье? Какое оно из сотен, мое окошко?..
Постепенно меня кольцом обступают хлопцы и девчата. Девчата в полусапожках, в цветастых платочках, а хлопцы — в новеньких кепках, еще с зимы приобретенных в сельмаге.
В клуб заходили запросто — чистый смех заменял билеты.
— О, тут печи натопили — теплынь!..
— Ясное дело — новая метла…
— Хоть бы до осени пробыла, метла-то…
— Надь, а картины — Алешкина дель!
Заходили, усаживались на скамейки и ждали, пока мои пальцы поведут их в танце.
Я занял свое, заранее облюбованное место, возле запасного выхода и не успел даже растянуть баян — передо мной вынырнул Алешка:
— Надьку Агашину видишь? Она тебе нравится?
— А тебе… кто нравится?
Алешка вынул из кармана вельветовой куртки какой-то листок:
— Откровенно?
— Ну!
Он развернул листок перед моими глазами. На меня смотрела Дина, нарисованная акварельными красками умелой Алешкиной рукой.
— Надо бы… шапочку дорисовать! Синюю, в какой она приехала!
— Шапочка — что? Ерунда… А тут главное — характер!
— Ой, ноги зашлись! — крикнул кто-то из девчонок.
Я заиграл вальс — захлопали сиденья кресел, отодвинутых по случаю танцев к стенам. Дина танцевала с Надей Агашиной. Я видел косые взгляды сельских девчонок и знал, что они рассматривают не Надю, а ее партнершу. Рассматривают от сапожек до шапочки, выискивая недостатки, чтобы потом высказать их друг дружке.
— Брось ты этот вальс! — взмолился Алешка. — Давай фокстрот или танго, а я приглашу Динку.
Быстро, не отрываясь от клавишей, я сменил мелодию. Круг на секунду смешался, потом снова закружились пары, но уже в ином ритме. Алешка шагнул было в круг, но сразу вернулся с упреком:
— Тебя как человека просишь, а ты… Ну, как я ее приглашу?
— Разбей эту пару! Пригласи для Надьки вон того, мордатого…
— Захара Чуканова?
— Захара так Захара…
— Идея! Захар, слушай меня…
Они протиснулись к паре. Захар протянул руки Надьке, а Дина досталась Алешке.
После танца Алешка предложил девушке место, постоял рядом, о чем-то болтая, затем подошел ко мне:
— Ты знаешь, ей в октябре исполнится восемнадцать лет!
— С чем тебя и поздравляю…
В клуб зашел, чуть покачиваясь, Васька Жулик в резиновых сапогах и в до блеска затертой телогрейке, застегнутой всего лишь на одну нижнюю пуговицу. Он подвихлял к нам.