В заключение участковый Курьянов зачитал список членов дружины. В списках Васьки Жулика не оказалось, хоть я и просил Голомаза включить его, и Семен Прокофьевич, вроде бы, не возражал.
Когда комсорг спросил про изменения и добавления, Васька, хриплым от волнения голосом, крикнул:
— У меня… будет добавка!
Стало так тихо, что было слышно, как тяжело засопел Голомаз.
— У кого это — «у меня»? — привстал Ельцов.
Васька молчал.
И уже строго начальник милиции спросил:
— Как фамилия?
Все ниже и ниже опускал голову Васька.
— Жулик! — резанул тишину чей-то голос.
— Где?! — вскочил Ельцов.
— Это фамилия, товарища майор… Жульев он!.. Между прочим, конюх мой… — поспешил с разъяснением Голомаз.
Ельцов вымученно улыбнулся и, недоверчиво покосившись на Семена Прокофьевича, сел на место.
И тут Васька обрел дар речи.
— А то желаю добавить, что меня не записали в списки эти… Я, конешно, не набиваюсь, но коль на то пошло, то по какому закону записали туда Гаврилу Семина?.. Конешно, Гаврила на тракторе работает, а я на лошади, и его заслуг я умалять не хочу — карбюраторы там всякие, магнеты… Дело ясное — не жеребец!.. Но не вместе ли с Гаврилой пили мы на энтой неделе самогон у Коновны за деньги Митьки Похватаева, притом Гаврила задолжал Митьке трояк и до сих пор не отдал…
— Ты говори, да не заговаривайся! — обозленно крикнул из угла Гаврила. — Из-за чужого трояка на позор вздумал вывести?
— Трояка мне не жалко!.. Можешь не отдавать, коль совести в тебе, что в немецкой танке…
— За немецкую танку я могу и в морду дать! У меня батя до Берлина дошел!
— Известно — дошел! — ехидно улыбнулся Васька. — Как не дойти, когда его милиционеры в сорок четвертом из погребы выволокли и на передовую!.. А как жа! Не в обоз же его…
Гаврила завизжал, как ужаленный:
— А у тебя дед при зачинании колхозов трактор умышленно поломал, гад ползучий! И порода ваша волчиная известная!..
Васька взмыл над землей от ярости:
— Мой дед до последнего своего денечка колоски колхозные стерег, за что его подловили в кустах враги народные и жизни решили, как героя, курва ты краснорожая, мать-перемать-то!..
Грохнул смех, задзинькал графин, немо шевеля губами, размахивал руками Голомаз. Васька вобрал голову в плечи, потому что каждое «га-га-га!» и «го-го-го!» било его по ушам, как дюжие оплеухи, потому что видел Васька, как начальник милиции достал из портфеля какие-то бумаги и стал быстро писать, а участковый Курьянов соскочил со сцены и пошел по рядам успокаивать зал.
Тишина наступила не сразу, а сама по себе. И тогда Ельцов важно встал за столом и приказал:
— Гражданин Жульев и гражданин Семин, встаньте!
Гаврила и Васька вскочили разом.
— …За нецензурную брань в общественном месте, да еще на таком собрании, за оскорбление личностей, я своим собственным правом штрафую вас на десять рублей каждого!.. Деньги внесете завтра в местное почтовое отделение на наш расчетный счет номер 70292, а сейчас подойдите и распишитесь в постановлениях!
Гаврила подошел и сразу расписался прыгающей рукой, а Васька с места не тронулся.
— Что же ты, гражданин Жульев? — поторопил Ельцов.
— Денег у меня… — прошептал Васька, — денег у меня, товарищ милицейский начальник, ни копеечки… Я с получки! Девять ден осталось!..
— Тут тебе не базар! — застрожился Курьянов.
— Ну, коли так… — на щеке у Васьки блеснула мутная капля, то ли пота, то ли слезы, а голос задрожал. — Коли на то пошло, товарищ Курвянов…
— Курьянов я!
— Курьянов… Я лучше сутками отсижу в кэпэзэ вашей!..
К Ваське на помощь пришел Голомаз:
— Разрешите мне, Валерьян Николаич, как начальнику штаба, пару слов замолвить?
— Говорите!
— За Василия деньги уплачу я! Но, товарищи! Василий прав, указав на непристойное поведение в быту Гаврилы Семина: самогон хлещет, а главное — долги не отдает!.. Мои соображения такие: воздержаться с приемом нарушителя в нашу доблестную дружину, что закрепить голосованием!
— Правильно, голуби мои! — это Илья Фролов из середины зала голос подал.
— Чего правильно? — опять не вытерпел Гаврила. — Небось забыл, как мы с тобой мешок фуража просмолили у Бондарихи?
— Эх, голубь…
— Попрошу ко мне и поподробней, гражданин Семин! — снова встал начальник милиции.
И снова взбудоражился зал…
В конце концов было решено принимать в дружину каждого в отдельности открытым голосованием. Ваське было предложено два месяца самоотверженно бороться с нарушителями общественного порядка, и только тогда он сможет стать полноправным членом дружины…