— Тютчев давно умер.
— Ммм… — не нашелся Голомаз.
Выручил Бибиков:
— Да! Действительно, Тю-тю…
— Тем лучше! — рявкнул Голомаз. — Человек умер, а его до сих пор не забыли!, Увековечил себя — и то почин, как говорится, не дорога драка — дорог зачин! А?..
Надя Агашина репетировала «Песенку про медведей» из недавнего кинофильма. Мелодия ей нравилась, а слова не очень.
— Главное дело, белые медведи трутся об ось! А почему не бурые?
Захар Чуканов, здоровенный верзила, выбранный старостой хоркружка, за полным отсутствием музыкального слуха, пояснил:
— Дело было на севере, а там только белые медведи водятся…
— Там и земли-то нет! — не сдавалась Надя. — Там лед сплошной! Из чего же ось? Тоже изо льда?
— Надь, но мелодия-то! — я лихо сыграл вступление к песне.
— Ладно… — улыбнулась Надя. — Пусть чешутся себе на здоровье!
— А почему бы им не чесаться! — торжественно сообщил Васька Жулик. — Их же блохи заели! Вот был у нас кобель…
— Ты чего умничаешь, «дружинник»! — осадил я Ваську. — Хочешь, чтобы и на репетиции тебя не пускали? Достукаешься!
На мою угрозу Васька ответил своей:
— Погоди, Степчик!.. Еще не то увидишь…
А после репетиции меня отозвал в сторонку Виктор Демин и хитро усмехнулся:
— Знаешь, чем угрожает тебе Васька?
— Да ну его!
— Нет, ты послушай… Я вчера в ночь отработал на тракторе Кольки Решетникова — заболел он… Отпахал, значит, и с утра прикорнул в вагончике. Слышу, кто-то на лошадке подкатил — по голосам узнал Голомаза и Ваську. Видно, председатель дух подымать нашему брату приехал… А в полевом стане — ни души!.. Зашли они с Васькой за вагончик под навес, сели в холодочке и… картишки раскинули — по разговору понял… Голомаз говорит: «Бубна козырь!» Васька: «У меня шестака — зачинай ход…» И так хлопали картами, точно мух на столе лупили… Потом Голомаз спрашивает: «Как же это ты, сукин сын, в понятых опрохвостился?..» А Васька ему: «Попробовал бы сам энтого первача — поглядел бы я на тебя…» — «Я в двадцать втором, — говорит Голомаз, — денатурат, как воду, пил! Понял?.. И дернул тебя черт в понятые идти! Теперь дружина не возьмет блудного сына…» Ну, Васька взмолился: «Уговори, Прокофьич!..» Голомаз ни в какую: «Не велика беда — проживешь, не еда… Лучше я тебе в ином деле пособлю, коли потребуется». Жулик обрадовался: «Правда?» — «Мое слово на кон — тут тебе и закон!..» Васька и стал просьбу свою излагать: «Поставь меня продавцом в книжный магазин, сам знаешь, как я ловко считаю — недостач не будет!..» Голомаз удивился: «Там зарплата — на нищем заплата, да и я не всегда под рукой буду…» Тут Васька и взмолился: «Засела Динка культмаговская в моем сердце, как осколок от бонбы, а вынуть невозможно… А у меня, вишь, культуры для нее мало, даром что я на репетициях самый первый и деньги на гармошку копить зачал и… вот уж три раза водку пить с тобой, Прокофьич, отказывался… А ежели, к примеру, стану я за прилавок — чем я ей не ровня тогда?.. А то с ей Степка ходит и не ноня-завтра с концами уходит…» — «Нн-ну! — удивился Голомаз. — Степан, значит, морально разлагаться начал?!.. Тогда будь по-твоему! Я с Вороховым этот вопрос мигом улажу! Мы, брат, не такие проблемы решить можем…» И пошел, и пошел…
Витька замолчал. Мы с Динкой смеялись. Еще бы! Ведь нам предстояло увидеть Ваську в новой роли.
И не только нам. Все красномостцы увидели Ваську за прилавком книжного магазина в день его открытия…
День семидесятый
…На глазах большой, разноголосой толпы Семен Прокофьевич овечьими ножницами перерезал синюю ленту в дверном проеме книжного магазина, приговаривая: «Не красна изба пирогами, а красна умами!..» Потом бросил на прилавок новенькую десятирублевку:
— Василий! На все и на твой личный вкус!
Васька, в длинном зеленом халате, метнулся к полкам, взял стопку книг и быстро пересчитал их. Потом объявил:
— Тринадцать штук, дорогой товарищ Голомаз, Семен наш Прокофьич! Гони девять рублей и семьдесят копеечек!.. Ты, стало быть, дал десятку?.. Счас я еще на тридцать копеечек соображу…
Он нырнул в левый угол и подал Голомазу сборник стихов Агафона Козырного:
— В самый раз!
— Этот у меня уже есть… — поморщился Голомаз.
— Ну, тогда мы «Овощеводство» за рупь откинем, — Васька нагнулся и достал из-под прилавка толстую книгу в сером переплете, — а вот эту за рупь тридцать положим! — И прочитал название: — Шекспир…