И скорбный вид его, и этот командирский тон щекотнули душу недобрым предчувствием. Я заглянул ему в лицо:
— Послушай, ты! Я никуда не пойду, пока не скажешь, за чем и к кому, понял?
Он замялся было, а потом все так же скорбно вздохнул:
— За мордобой, Отаров, надо платить! Не маленький же, знать бы должен…
«Ах, вот оно что-о-о!.. Значит, не обошлось… Кто же? Кулик? А может… Хотя, нет! В ребятах я уверен».
— Полундра! — я прыгнул через борт самосвала туда, где стоял Артамонов.
Он шарахнулся к луже у водоколонки, но не удержался на ногах и угодил в грязную лужу. За самосвалом чертыхался Прохор Работкин. Он тоже прыгнул, но с противоположного борта. Ребята покатывались со смеху, шофер сплюнул окурок и надавил на клаксон. После длинного гудка скомандовал:
— Отбой! — И к Артамонову: — А ты, Евген Лексеич, ополоснись чистенькой водицей! И лицо и портки…
Грязный и мокрый Артамонов затрусил к правлению, но с полдороги обернулся:
— Ну, Отаров! За все!.. За всю… — и побежал опять.
Я подошел к Прохору:
— Что ж ты, Семеныч, а? Говоришь, на войне был?
— Дак в обозе ж!.. Ну и глотка у тя, елки в зелени!
— Езжайте, хлопцы! И в случае чего — ни граммы ниже нормы! — как можно спокойнее сказал я ребятам и пошел следом за Артамоновым.
Меня догнал Димка:
— Я с тобой! Я же тоже песком-то!.. А по сколько нам дадут? Вона! Участковый тута и следователь! Я его знаю — засудит непременно! Он тогда Кулика на пять лет упрятал! А теперь Кулик нас упрячет…
На крыльце правления колхоза стояли Басов и участковый, а на перильце сидел, видимо, тот самый следователь, которого узнал Димка. Было в его лице что-то грачиное: то ли влажная чернота глаз, то ли горбатый нос, из-за которого смуглое лицо его было почти лишено подбородка. Он покуривал сигаретку и с усмешечкой поглядывал на Артамонова, стоявшего у порога.
— Он что — на вас прыгал? — домогался участковый.
— Нн-нет, но он орал «полундру»!
— Ну и что?
— А то…
Может, из дому, а может, еще откуда, подлетел на мотоцикле Томышев, кивнул всем и стал рядом с участковым, с интересом прислушиваясь к разговору участкового и Артамонова…
Я поздоровался.
— Вы зачем сюда?! — громыхнул Басов. — Марш на работу! Вас позовут, если потребуетесь!
Я обернулся. Ребята стояли за моей спиной, а чуть поодаль Прохор Работкин с шофером. Они стояли молча, насупившись, но никуда идти не собирались.
Басов наседал:
— Я кому сказал? Время не ждет! Марш в карьер! Вы что-о?!
— Никуда мы не пойдем! — спокойно ответил Коська. — Мы тут нужней, раз на то пошло… У нас уговор: все поровну!
— А камень бить — мне?! — распалялся Басов.
Миша-Кузьмич вдруг заулыбался:
— Пожалуйста! Самосвал — вона! Молотки — тама!.. А Прохор Семеныч за грузчика, стало быть. Умный мышь…
— Дак я чо — я ничо, елки в зелени! — растерялся Прохор.
— Та-а-ак… — Басов крутнул головой. — Так, та-а-ак…
— Ребятки! — завертелся Артамонов. — Вы знаете, по скольку вы заработали? По четыре сотенки! Вас на доску Почета вешать будут!.. Так что идите и помаленьку работайте. Вместо Отарова я вам найду надежную замену! Ведь бил же он вас? Больно, а?
— Уж-жасно! — воскликнул Миша-Фомич. — Хочешь узнать — приходи в карьер!
Участковый навострил уши:
— Я тебе узнаю! Храбрый какой…
— Вот видите! — заулыбался Артамонов. — За рукоприкладство у нас ох как строго! Так что идите себе и спокойненько работайте… Отарова никто не заставлял драться, и он свое получит!.. Драку вы не начинали, так что…
— Начинали! — крикнул Коська. — Мы начинали, а не он! Он только защищался!.. — И тихо добавил: — Може, мы б его и вовсе убили, кабы не ремень…
Артамонов растерялся:
— Вы… чего это? Шуточки, а?
— Это спектакль! — снова взорвался Басов. — Марш на работу! А если… если начи-ы, то будете отвечать! И не суточками!
— Ответим! — скис Миша-Фомич. — Только Петька, гадина, все равно свое получит!
— Это угроза? — уточнил участковый.
— Не надо врать, ребята! — вмешался до сих пор молчавший Томышев. — Поезжайте одни. Мы тут разберемся сами, и Отаров ответит, но… если надо будет отвечать!
— Никуда мы не пойдем! — упрямо стоял на своем Коська. — Если на то пошло — нам сам Басов не указ! Нас глоткой не возьмешь!..
— Тт-ты, щ-щенок! — задохнулся Басов.
— Андрей Платоныч! — строго сказал Томышев. — Сколько раз ведь…
Он не договорил. Басов расстегнул ворот гимнастерки.
— Лю-бо-пыт-но! — вмешался следователь наконец и выбил сигарету из мундштука. — Раздули слона из мухи!.. У меня в «Маяке» дело не закончено, а я двенадцать километров крюку сделал… Через ваши звонки, Артамонов! Заявление Кулика и его неудачную больничную… «одиссею» мы всерьез не приняли…