– Мне не нравится, что я нигде не могу побыть одна, – она глубже села в кресло. – Я часто устаю от того, что вокруг постоянно кто-то крутится, и мне часто хочется тишины. Ещё меня злит, что я очень часто чувствую себя одиноко.
– Но ты ведь хочешь бывать одной? – уточнил герр Райер.
– Но ведь это разные вещи! – вспыхнула девочка. – Быть одной и быть одинокой – это не одно и то же! Как вы не понимаете?
– Я тебя разозлил?
– Да, – призналась девочка. – Я хочу знать, что я не одна. У меня пока нет друзей, и в толпе чужих чувствую себя очень тоскливо и неуютно. Потому и хочу быть одной. – В её голосе появляются печальные нотки. – И вообще, тут все стараются доказать друг другу, что лучше других. Из кожи вон лезут. Это глупо, и очень часто раздражает. Поэтому так сложно найти друзей. Настоящих, верных, которых понимаешь с полуслова, и которые тебя понимают. И это тоже злит. А ещё, – она запнулась, – тут все какие-то… недобрые.
– Как это?
– Ну, мне кажется, здесь все как будто стараются быть холодными, – пояснила Риса. – Все считают, что если ты добренький, отзывчивый, то ты просто… – она задумалась, подбирая слово.
– Глупый? – подсказал психолог. – Никчёмный? Лох?
– Точно, – кивнула девочка.
– Охотно верю тебе, – согласился герр Райер. – А знаешь, что меня особенно злит?
– Что?
– Что я не могу помочь своим друзьям, которые очень далеко. Которые нуждаются в моей поддержке, ласковом слове, может, объятии. Но я слишком далеко от них. И ещё меня злит, что в некоторые моменты, когда нужно поддержать человека, я не могу найти правильных слов, потому что мне кажется, что всё будет звучать неискренне. А ещё, – герр Райер вздыхает, – что помочь человеку в принципе бывает сложно. И что очень сложно многие вещи не принимать близко к сердцу.
Риса не была уверена, что всё поняла, но она согласно кивнула.
– Меня очень злят мои сны, – добавила она.
– Какие сны? Расскажешь?
– Ничего особенного, – Риса пожала плечами. – Мне снится тёмный коридор, и всё. Там очень тихо и очень темно. Я пугаюсь и просыпаюсь. И от этого злюсь.
– А мне иногда снится, – устало улыбнулся герр Райер, – что у меня никого нет. Меня никто не замечает, всем на меня плевать. И тогда я злюсь прямо во сне: вот же я, глядите! Почему вы меня не видите?
Взгляд девочки понемногу смягчался. В какой-то момент губы её тронула улыбка.
– Немного легче? – спросил мужчина. – Это хорошо. Я рад, что ты смогла выговориться. Тяжело быть новенькой, да ещё в таком месте?
– Да уж. Насчёт места – это уж точно.
Герр Райер что-то чиркнул в блокноте, присвистнул:
– У нас с тобой на двоих собралось двадцать четыре пункта. Неплохо. Надеюсь, со временем этот список сократится. Будем работать над этим? Ты придёшь ещё?
– Не знаю, – пожала плечами Риса. – Мне же нужно в изолятор. Ведь нужно? – она выжидающе посмотрела на мужчину.
– Сложный вопрос, – задумался герр Райер. – Вот что: я отправлю тебя туда на одну ночь. Там ты сможешь побыть одна, отдохнуть. Хотя, – с лукавством в голосе добавил он, – может, и ещё что-нибудь. Идёт?
– Идёт, – согласилась Риса.
– Так что, придёшь ко мне ещё?
– Зачем?
– Ну, – пожал плечами герр Райер, – так делают друзья. Они ходят друг к другу. Я вовсе не навязываюсь. Просто хочу, чтобы ты знала: ко мне ты можешь обратиться в любое время, с любым вопросом. Я всегда тебе помогу. И вот ещё что, – он легонько щёлкнул её по носу. – Это уже личная просьба. Улыбайся. Всегда. Назло всем. Будь сильнее их всех, ладно?
Риса едва заметно кивнула. Герр Райер открыл ящик стола и вытащил из него розовую плюшевую игрушку.
– Будь добра, окажи мне маленькую услугу, – попросил он. – Вот этому пушистику очень нужен друг. Сможешь ему помочь?
Девочка приняла игрушку, недоверчиво уставилась на неё.
– Это же… это лошадка Храброе сердце? – голосок Рисы дрогнул, но она тут же нахмурилась. – Вы что, мне его дарите? Почему?
– Ты разве не хочешь?
Было видно, что Риса колебалась. Не привыкшая к подобным проявлениям доброты девочка переводила взгляд с игрушки на герра Райера, и обратно. Мужчина ласково улыбнулся, кивнул.