— Для меня главное, что ребенок будет м о й, — тихо ответила она.
— Вот и отлично, — он слегка поклонился.
— Извините, но почему ей виделся дом, березы, лестница? — уже в прихожей спросил у врача Андрей.
— Знаете ли, толковать галлюцинации не по моей части. Мне самому как-то приснился черт, только почему-то с одним рогом, — сдержанно усмехнулся Николай Павлович, — тут уж никакой связи с действительностью. А ваша жена ждет ребенка. Наверно, ей вспоминается детство. Впрочем, старайтесь верить только реально осязаемым вещам, иначе запутаетесь. Станете суеверным.
— Николай Павлович, я вас отвезу, — в прихожую вошла Таисия Федоровна, — извините, я как-то сразу не сообразила, что сейчас только утро. У меня в одиннадцать часов заседание ученого совета, — сказала она Андрею. — Будь умником. Погуляй с Любой, как советует Николай Павлович. Можешь не ходить сегодня в институт. Я позвоню вашему декану и все объясню.
Когда щелкнул запор входной двери, Андрей услышал тихий Любин голос:
— Андрюша!
— Я здесь, — он быстро вошел в комнату.
— Ты знаешь, мне хочется домой.
— Домой? Ты же дома.
— Мне хочется к маме, к отцу. Я целый год у них не была.
— Соскучилась? Так они же два месяца назад приезжали, — не понимая, что происходит в душе жены, встревожился Андрей.
— Андрюша, я вдруг почувствовала, что мне надо поехать туда.
— Зачем?
— Не знаю.
Андрей немного оторопел; подумал: не вызвать ли опять врача? Но лицо жены было спокойным, даже умиротворенным.
— Тебе, наверное, это кажется странным?
— Да как сказать…
— Скажи, как думаешь. Я никогда точно не знала: хочу в город или нет, а все время говорила: хочу. Так все говорили. Не хотелось выглядеть белой вороной. А потом возникла одна простенькая мысль: а что каждый из нас хочет? У нас с тобой будет ребенок, ты его хочешь?
— Я его жду.
— Не уходи от ответа.
— Я уже много раз говорил тебе: хочу.
— Зачем он тебе?
— Ну, наверное, во мне говорит инстинкт продолжения рода.
— А что ты сам, Андрюша, скажешь?
— Люба, я не философ.
— Наверное, тебе это покажется глупостью, но ведь это — поступок, а поступки совершаются во имя чего-то.
— Конечно, если по крупному счету, то все мы живем бездарно и безответственно.
— Вот видишь, значит, ты меня поймешь. Я должна поехать домой.
— Люба, милая, разве я против? Но тебе же два месяца осталось… — Андрей сделал многозначительную паузу и умоляюще посмотрел на жену. На ее лице не возникло ни малейшего беспокойства, словно Люба не слышала его слов. — Может, дать им телеграмму? Им же проще приехать.
— Мне нужно быть там, Андрюша. Я похожу по тем местам, где бегала маленькой. Понимаешь, это е м у нужно.
— Откуда ты это взяла?
— Знаю, — твердо сказала Люба.
Андрею вспомнился разговор с врачом о капризах, навязчивых идеях, возникающих во время беременности, и он постарался все обратить в шутку:
— Любаня, я читал в каком-то журнале, что тебе надо больше ходить по музеям, посещать концерты классической музыки. Он еще там уже приобщится к искусству.
— Перестань паясничать! — резко вспылила Люба.
Днем она оставалась одна, подкатывала коричневое кресло с высокой спинкой к окну, садилась в него и закрывала глаза; в памяти возникали картины детства, такие, казалось, забытые, но Люба отчетливо видела и деревенскую улицу, и пыльную дорогу с обочинами, заросшими крапивой и лопухами, и тихий пруд; ей приснилось, будто идет она босиком по берегу пруда; трава колола, резала подошвы ног; Люба то и дело замирала, не зная, куда ступить.
— Дочка, ты чья?
Люба оглянулась. Неподалеку от ивы с причудливо изогнутым стволом стояла старушка в белом платке и черном, до самой земли сарафане; солнце светило из-за ивы, и Люба не могла рассмотреть лица старушки.
— Заварзина, — тихо ответила Люба.