В четвертый раз Аркадий Дмитриевич был удостоен Сталинской премии. Ему присвоили звание генерал-лейтенанта инженерно-авиационной службы. Он был в зените славы.
В эту самую пору Швецов получил письмо, которое в ином месте без раздумий бросили бы в корзину. Автор, житель Кунгура, сообщал: «С 1925 года занимаюсь вечным двигателем…» Но Аркадий Дмитриевич разглядел между строк, что «изобретатель» отнюдь не страдает сумасбродством, а просто незнаком с основами физики. Вызвал стенографистку, продиктовал ответ, в котором сжато изложил незыблемость закона сохранения энергии, но потом подумал: «А что, если это письмо не убедит человека? Так и будет он впустую расходовать энергию беспокойного своего ума».
Случилось, что конструктор Манюров собрался побывать по личным делам в Кунгуре, и Швецов попросил его взять с собой адрес «изобретателя», зайти к нему и лично все растолковать.
Возвратившись из поездки, Манюров шутливо доложил: «Все в порядке, вечного двигателя не будет».
Вспоминает Павел Александрович Соловьев:
— В то лето Аркадий Дмитриевич жил на даче близ Перми. И я с семьей жил по соседству. Как-то в воскресный день вижу: Аркадий Дмитриевич расположился на веранде в плетеном кресле, читает книгу и ест землянику, которую принесли соседские ребятишки.
Было время обеда, в погребке у нас стыла окрошка. Пригласить бы, думаю, Аркадия Дмитриевича, он большой любитель этого блюда. Но неудобно мне как-то: только недавно стал его заместителем, да и возраст мой не чета его возрасту — всего тридцать один год. Однако задумано — сделано: пошел и пригласил.
«Окрошка? — оживился Аркадий Дмитриевич. — С большим удовольствием».
Ну, думаю, семь бед — один ответ, и ставлю на стол графинчик водки. Аркадий Дмитриевич улыбнулся: «Что может быть лучше к окрошке!»
За столом он говорил о литературе, очень хвалил «Волоколамское шоссе» Александра Бека, пересказал повесть «В далекой гавани», которую читал перед обедом. Потом предложил сыграть в шахматы.
Первую партию он выиграл мгновенно. Во второй ему не везло, и он минут по сорок обдумывал каждый ход. Но выиграл и вторую.
Простились мы поздним вечером, и я подумал: большой человек — это прежде всего простой человек.
Эту мысль довершает воспоминание жены Швецова:
«Аркадию Дмитриевичу нравилось творчество скульптора Виленского. Во время эвакуации он работал много и продуктивно и создал целую галерею выразительных портретов рабочих завода.
Никакими словами нельзя передать интеллект Аркадия Дмитриевича так удачно, как это выразил в последнем портрете скульптор Виленский.
Как-то Зиновий Моисеевич пригласил нас в Третьяковскую галерею, где были выставлены его работы. Когда Аркадий Дмитриевич остановился у своего бюста, он заметил, что проходившие мимо обратили внимание на сходство и стали задерживаться, смотря то на скульптуру, то на оригинал.
Аркадий Дмитриевич смутился и поторопился покинуть зал».
Три различных примера, и все об одном.
Пермская «Звезда» напечатала стихи поэта-фронтовика Бориса Ширшова:
Через две недели, выступая перед избирателями Кунгурского избирательного округа, Аркадий Дмитриевич говорил:
— Наша страна переживает сейчас исторический период колоссальной важности. Не так давно окончилась Великая Отечественная война, в которой наше Советское государство показало свою мощь, свою силу. В гигантской битве с фашизмом ярко проявилась преданность советских граждан: рабочих, колхозников, интеллигенции, оснастивших Красную Армию всем необходимым для того, чтобы с успехом выдержать ожесточенную схватку с кровавым агрессором…