— Вы там ничего не напутали?
— Не я, — сказал диспетчер и робко добавил: — Это вы, Михаил Кузьмич…
— Чего я? — заорал Медовец. — Без вас знаю, что я Михаил Кузьмич. Толком отвечайте: напутали или не напутали? Алло!
— Изменение плана. Дерябин сам подтвердил. «Свеча» и два «подсвечника» уже там… — Диспетчер выразительно поднял палец.
— Вот влип! — Медовец охватил голову ручищами. — «Свеча» с «подсвечниками»… Что же вы мне про этот гибрид тигра со львом шпаргалку вовремя не подали? Опозорили перед министром! Теперь на всех стройках смеяться будут…
Впервые Медовец оказался неосведомленным! Он был зол и огорчен. А еще называется главным диспетчером! Не знает, бисова душа, что делается на стройке. А еще хвастался: «Знаю стройку вдоль и поперек, знаю, где какая ямка выкопана». Вот и сам попал в яму… Знает он стройку! Як мокре горыть…
Медовец встал, сорвал с вешалки свой объемистый картуз, надел его набекрень и гаркнул, выходя из диспетчерской:
— Закажите кабинет министра. Буду оправдываться с домны…
Его легковушка с открытым верхом стояла у подъезда. Шофер, едва завидев хозяина, включил мотор. Медовец втиснулся на сиденье и бросил шоферу:
— Ось подывымось, що це таке за тигро-лев… Жми! Шофер, который рядом с Медовцом, казалось, сидел на корточках, недоуменно посмотрел на него, пожал плечами, с ходу развернул машину и помчал к городу.
— Ты куда? От жары подшипники расплавились?
— Как куда? В зверинец.
— В какой зверинец? На домну!..
На домне Медовец первым встретил Токмакова, обескуражил его своим безрадостным «э-эх» и в конторке «Стальмонтажа» нашел Дерябина.
— Подвели меня сегодня монтажники, — укорял Дерябина безутешный Медовец. — Прямо под монастырь подвели. Я-то думал — второй «подсвечник» подымаете. Оказывается, вся «свеча» наверху!
— Между нами говоря, график перегнали.
— Вот то-то и оно, что только между вами говоря! А надо мне говорить! Вовремя сообщать!
— Отстаем от графика — ругаете. Нагоняем — опять ругаете, — обиделся Дерябин.
— А вы что же, поздравлений ждете? В график еле-еле влезли, да еще спасибо вам говорить?
— За такой подъем и спасибо не грех сказать, дорогой товарищ Медовец. В учебники попадет этот подъем. Прошу специально доложить об этом Александру Павловичу. Я ведь, собственно говоря, министерский работник. Министерству это не безразлично.
— Доложено уже, — безнадежно махнул рукой Медовец. — Я, кажется, тоже сегодня в учебники попаду!..
9
Этой дымовой трубе еще предстояло подняться во весь рост. А пока она праздно лежала на земле, ее приспособили под конторку. На трубе висела фанерная вывеска: «Стальмонтаж. Контора № 3».
Изнутри исполинская труба походит на туннель. К ее вогнутому железному полу приварены на скорую руку прогоны, а поперек них настланы доски. Скобы, приваренные внутри к стенам трубы (по этим скобам когда-нибудь будут лазать верхолазы-монтажники), соединены узкими досками и служат полками для чертежей. Труба разделена перегородкой, на другом ее конце находится склад инструментов.
На сварном столике обычно стоит пишущая машинка: металлическое эхо усиливает стук машинки до грохота. Но сегодня после работы машинку убрали со стола. В конторке идет заседание комсомольского бюро. Ведет заседание Борис, его недавно избрали секретарем.
Члены бюро расселись вокруг железного столика, приваренного к полу, на табуретках, на приваренных тумбочках и скамейке.
С тех пор как здесь работает Таня, конторка «Стальмонтажа» преобразилась — стало чисто, даже уютно. Полочки, укрепленные на скобах, вдоль трубы, покрыты белой бумагой. Люк в трубе, похожий на иллюминатор, завешен белой занавеской.
На вогнутой стене висит портрет Орджоникидзе. Портрет несколько велик для этой конторки, ему просторнее было бы где-нибудь в зале, но здесь, в тесноте, больше ощущается его присутствие.
Сегодня день выдался не по-сентябрьски жаркий. Солнце оказалось напоследок щедрым сверх всякой меры. Днем железная труба сильно накалилась, потолок и стены пышут жаром. Хотя солнце уже унялось, труба не успела остыть, и в конторке очень душно.
Дверь раскрыта настежь, доносится гомон стройки. Таня уже несколько раз щедро полила водой дощатый помост. Лужи не удерживаются, вода просачивается сквозь щели и ржавеет в подполе.
На столике, в железном стакане, напоминающем большую снарядную гильзу, стоит букет, подарок Маши.
Когда Маша работала по соседству, в доменном сквере, она всегда забегала в конторку «Стальмонтажа», оставляла цветы, а Таня никогда не уносила их домой. Она ставила цветы на столик, и Токмаков, появляясь в конторке, узнавал, была сегодня Маша на площадке или нет. Сегодня на столике букет из одних георгинов: розовые, алебастрово-белые, синие и «райская птица» — ярко-красные лепестки с совершенно белыми кончиками. В углу конторки стоит веник из веток полыни. Горький и пряный степной запах наполняет конторку, и кажется, что от георгинов идет этот полынный запах, оставляющий на нёбе и на губах горечь.