В Аляпке главная улица называется проспектом. Ленинский проспект привел нас к приземистому зданию. "Аляпкинская семилетняя школа № 2". Школа как школа. Труба над крышей и дым над трубой.
— Вот и я в такой школе училась, — заявила Люсия с обворожительной улыбкой. — Наша школа так пропиталась всякими запахами, что, когда не бывало света, мы находили комнаты по запаху. Класс первоклашек пахнул пирогами и творогом. Все мамы снабжали первоклашек творожниками. Пионерская комната пахла клейстером. Там все время что-нибудь клеили или мастерили. Учительская пахла духами и пылью. Понимаете, ребятки, это было странно — ведь уборщица каждый день убирала учительскую, а она все равно пахла пылью. Наверное, потому что в учительской никогда никто не бегал и не прыгал. Зайдем, ребятки, в школу. Ну, что вам стоит? — упрашивала Люсия. — Все равно еще три часа надо где-то проболтаться в этой Аляпке.
Нашего начхоза, конечно, поддержал Глеб: "Надо агитировать за туризм". Проголосовали за! При одном воздержавшемся ("Ты равнодушный пень, Норкин", — сказала Люсия) было решено отдать дань детству.
У дверей нас встретила шумная орава. Увидев странных дядей в штормовках и гетрах, братва притихла и раскрыла рты.
— Вы кто! Иностранцы?
— Мы туристы! — звонко объявила Люся. — Ах, вы не знаете, что такое туризм? Броня, объясни в популярной форме, что такое туризм.
Я объяснил. У меня уже был опыт. Почти в каждой школе, куда мы заглядывали отдать дань детству, Люся в качестве докладчика избирала почему-то меня.
— Ребята! Советский туризм — это очень популярное массовое одичание.
— Броня! — грозно прикрикнула Люся. — Ты забываешь об аудитории.
— Хорошо, Люсия, я исправлюсь. Советский туризм — это бодрый дух в здоровом теле. Это крепкая голова на сильных ногах…
Потом с воспоминаниями выступила сама Люся. Очень серьезно рассказала, как однажды она долго варила ботинок в компоте.
— Он сушился над костром и упал с рогатки в ведро, — объяснила Люся потрясенным школятам.
А наш начальник подарил туристский значок самому шустрому мальчишке. На значке изображена палатка и елка. Но так как над значком трудился художник-модернист, то мальчишка раз десять переспросил:
— А это кораблик такой с парусом?
Мальчишка прицепил значок на шапку вместо звезды.
Прозвенел звонок. Большая перемена кончилась. Мы на цыпочках вошли в длинный сумрачный коридор. Люся прошлась, принюхалась и восторженно зашептала:
— Ребятки, а эта школа тоже пахнет творогом…
Все! Хватит с меня! Что говорил наш начальник? Обязанность вундервунда начать, а писать будут все. Пусть дальше пишет Саша-Маша!
А. Броневский".
Такого приказа от Глеба я не слышал. По-моему, весь дневник должен писать только вундервунд. Но если Глеб все же так говорил, я выполню свой долг перед обществом.
В Кожар мы приедем рано утром. Точнее, ночью. Глеб составил твердый график: 28 января — Кожар, оттуда на автобусе в Бинсай, где у нас будет ночевка, а 29 мы встанем на лыжи. 31 мы должны выйти к отрогам Тур-Чакыра. На этой вершине нет абсолютно ничего, кроме голых скал. А мы на нее все-таки заберемся.
С Тур-Чакыра мы пойдем к Полярному кругу. Правда, мы до него не дойдем, так как по пути нам встретится таинственный Рауп. Глеб утверждает, что зимнюю тропу к Раупу мы прокладываем впервые. Да и неизвестно, были ли на нем туристы летом, потому что никто до сих пор не знает, что за озеро у его подножия. Летом холодное, зимой — горячее. Над ним вечно курится пар. Оно никогда не замерзает, и до него очень трудно добраться, так как находится оно на дне глубокого провала.
Глеб взял с собой парочку пустых бутылок. Эти бутылки мы должны наполнить водой из озера, чтобы потом в городе сделать анализ. Я думаю, что озеро вулканического происхождения. Но ребята со мной не соглашаются. На Урале до сих пор не встречали еще озер вулканического происхождения. Во всяком случае никто об этом не слышал. Но я все равно уверен, что не ошибся.
28. I. 62 г.,
или день третий
(как написал бы забастовавший вундервунд).
В Бинсае мы остановились в школе. В школе два класса. Нам дали тот, что потеплее.
Нарты мы сдвинули к стене, на полу расстелили палатку, куртки и одеяла. А потом мы устроили пир под лозунгом: "Трудно желудку — легко ногам!"
Начхоз расщедрилась: на первое — жареная колбаса, на второе — лапшевник, на третье — халва, на четвертое — "долгоиграющие" барбариски. Начхоза сегодня носят на руках, и она сияет.
К нам беспрерывно шли гости. Скачала пришла учительница, выразившая ужас по поводу нашей одежды: "В тайгу без тулупов? Вот в этих курточках?" Потом пошли друг за другом местные жители, преимущественно охотники. Один из них — кряжистый лесоруб с рыжей бородой — рассказывал, что он неоднократно бывал в окрестностях Раупа, знает перевалы и дважды попадал в такие метели, что приходилось по двое суток отлеживаться под снегом.
Но самой замечательной оказалась встреча со сказителем-манси Кямовым. Он гостил у своего родственника, тоже охотника. От него мы услышали легенду о Раупе. Записываю дословно.
"Давным-давно, когда не было еще ни меня, ни моего отца, ни моего деда, ни деда моего деда, манси жили и охотились у Раупа. И если ранит зверь кого на охоте или привяжется к охотнику алмы-болезнь, шаман сходит к Раупу, зачерпнет из озера у его подножия живой воды и смочит ею раны охотника. Раны быстро заживали. Сака емос! Очень хорошо!
Манси жили на светлой половине Нёр, а по другую сторону Раупа, на горе Пупы-Нёр-Кури, жил добрый дух Ойхта-Кури. Ойхта-Кури управлял тучами, снегом и ветрами. Он был очень добрым и очень любил свой народ, этот Ойхта-Кури.
Но однажды великан-разбойник Тумпа-Солях, что жил со своими братьями на берегу моря и питался белыми медведями, услышал про живую воду и решил ее отобрать у манси. Созвал он своих братьев, и выступили они в поход.
Подошли они к Пупы-Нёр-Кури, а Ойхта-Кури выпустил на них метель, загремел громом:
— Кто ты и куда идешь?
— Я великан Тумпа-Солях, — отвечал разбойник. — Я иду со своими братьями от самого океана отобрать у манси Рауп с живой водой.
— Но Рауп мой, — сказал Ойхта-Кури, — а манси за живую воду платят мне шкурками и лентами.
— Значит, мы отберем у тебя Рауп! — закричал Тумпа-Солях и бросился с дубинкой на Ойхта-Кури.
Ан-ана! Ой, беда! Но Ойхта-Кури окутался туманом и послал на Тумпу сильный буран. Снег ослепил Тумпу, ничего не видит он, только сосны валятся от его дубинки. Сака-ёмос! Очень хорошо!
— Ах, так! — закричал Тумпа-Солях. — Все равно мы отберем у тебя Рауп. — И приказал он своим братьям поджечь лес — устроить палеж на Ойхта-Кури. Ан-ана! Плохо дело.
Долго горел лес, но разве можно сжечь Ойхта-Кури?
Всю зиму дрался Ойхта-Кури с разбойником Тумпа. Весь лес вокруг переломали. К весне устали братья Тумпы и решили немного отдохнуть. Присели они, а самому младшему приказали не спать, сторожить их. Но и младший Тумпа тоже устал, пригрелся на солнце и задремал. Вот тогда Ойхта-Кури и послал против братьев Тумпа своего великана Мороза. Замерзли братья Тумпа, сака-ёмос! Но как только выпустит из своих юрг Ойхта-Кури метели, так начинают братья стонать и просыпаться. С тех пор манси зимой к Раупу и не ходят. Ан-ана! А вдруг проснется Тумпа-Солях?"
Самое любопытное в этой легенде — намеки на целебность воды в озере Раупа. Предположения Глеба о минеральных источниках в Приполярье оправдываются.
Сегодня наш словарь пополнился еще одним мансийским словом. Осъёмасулум! До свиданья!
Свой долг считаю выполненным.
С. Южин".
"День четвертый
Немного же пороху оказалось у тебя, Машенька! Ну, да ладно. Я человек великодушный, поработаю за всех.
Итак, мы на лыжах. Это событие случилось на четвертый день нашего славного похода на Приполярный Урал. В общем-то, нам пока везет: мороз около пятнадцати, затишье, а снега-то! Море разливанное…