С незапамятных времен Сопло вел, можно сказать, ночной образ жизни — так уж устроен был его организм, что по-настоящему соображать, что к чему, он отчего-то начинал ближе к вечеру. Потому и предпочитал отсыпаться по утрам. Но в столь глухой час ночи даже его уже клонило в сон — правда, немедленно слетевший после слов охранника. Ответить ему он не успел, поскольку тут же, оттолкнув с дороги парня, в кабинет влетела Диана собственной персоной. И с первого взгляда стало ясно, что случилось что-то серьезное.
Шубка Дианы была распахнута, изящные итальянские сапожки намокли от снега почти до щиколоток, словно девушка не на машине добиралась на «дачку», а шла пешком от самой станции. Роскошные каштановые кудри тоже были влажными, губная помада размазана, в синих глазах метался страх, чего не замечалось за ней и вовсе никогда.
Мало того, прямо с порога Диана, ни слова не говоря, бросилась успевшему выйти из-за стола Соплу на шею и, крепко прижавшись к нему всем телом, разрыдалась… Каким бы трагичным для нее ни был этот момент, у Сопла на мгновение закружилась голова от близости вожделенного Дианиного тела, он даже испытал что-то вроде счастья оттого, что впервые за все эти годы она сама — сама! — кинулась в его объятия… Неужели оценила наконец его отношение к ней?!
Спустя минут пять мысль насчет того, что «оценила», развеялась в дым, однако острым разочарование Сопелова не было: из сбивчивого рассказа невесты Георгий понял не так уж много, но общая картина вырисовывалась довольно четкая: Диана, поскольку ее папаня, как выяснилось, задерживался где-то за границей еще на сутки из-за нелетной погоды, решила использовать свободный вечерок, как она выразилась, для девичника. То есть провести его в обществе подруги, о которой Сопло в ту ночь услышал впервые и тут же заподозрил, что как раз в этой-то части Диана брешет… Ибо подруга оказалась иностранкой, женой какого-то крутого перца, и пригласила Соплову невесту к себе домой…
На этом месте Жорка отстранил наконец продолжавшую висеть у него на шее невесту, дабы внимательно поглядеть в ее синие очи: уж не взялась ли его ненаглядная Дианочка за спиной женишка за старое? А иначе, спрашивается, откуда у нее, профессиональной проститутки, могут объявиться столь крутые, да еще зарубежные, подружки?..
Синие очи были абсолютно честными и правдивыми и истекали крупными слезами, усилившимися от обиды на Соплово подозрение: подруга «взялась» давным-давно благодаря все тому же папочке, у которого среди иностранцев куча друзей и знакомых!.. И вообще… Может он, в конце концов, перестать подозревать свою будущую жену во всяких гадостях и хотя бы дослушать ее до конца?!
Минуты три ушло на то, чтобы успокоить дрожавшую Диану заверениями в своей лояльности, после чего Сопло узнал главное — как Диана, отправившаяся ночью в туалет, обнаружила там эту свою приятельницу в виде трупа, да еще с огромным синяком на виске…
— Точно трупешник? — попробовал уточнить Жорка.
— Куда уж точнее… — мрачно всхлипнула Диана. — И замочил ее этот чертов Майк… Я слышала, как они цапались, понял?..
— О чем базар-то был?
— А я знаю? Они ж по-английски орали, чего там поймешь?!
— Н-да-а-а… — Сопло задумчиво поглядел на Диану. Он не хуже ее понимал, что именно она будет теперь для этого неведомого Майка козлом, точнее, козой отпущения. Вряд ли американец побежит с повинной по поводу убийства собственной жены, а Диана, особенно если до ее биографии докопаются органы (а докопаются, поскольку речь идет о зарубежном миллионере, обязательно), фантастически удобна в качестве убийцы… Вот же черт! Придется не просто просить Рыбца, а, скорее всего, на колени перед ним вставать… И это еще если связей полковника хватит на то, чтобы отмазать Диану… Должно хватить!..
— Гошенька, придумай что-нибудь, миленький, солнышко, очень тебя прошу… Ну, Гошенька!..
Она снова расплакалась и снова прижалась к Сопелову — дрожащая, мокрая и трогательная до такой степени, что Жорка, в последний раз плакавший лет эдак в шесть или семь, и сам едва не пустил слезу. Однако своего, разумеется, не упустил, тем более что звонить полковнику сданным щепетильным поручением в середине ночи было никак невозможно.