— Но, — вмешался Артур, — насколько мне известно, Вольтер уже тринадцать лет как умер, когда Людовик XVI высадился в Квебеке.
В этот час Конканнон был уже не в том состоянии, чтобы остановиться перед подобным аргументом. Он отмел его взмахом руки.
Что об этом думала Аугуста? О, она слушала!.. С лукавинкой в глазах, с веселой улыбкой на губах, возможно, даже с налетом снисходительности, как будто она все это уже слышала и соглашалась из сочувствия к очаровательному пьянице и выдумщику, чтобы он повторил свой рассказ, приукрасил его и, вдохновляясь весельем и благодушием своей молодой аудитории, без конца выдумывал новые главы, отдавшись на волю своей буйной фантазии. Артур то и дело отвлекался, его внимание было притянуто к себе Аугустой, сидевшей на стуле, как примерная воспитанница пансиона, выпрямил спину, подняв голову, украдкой подавая знаки официанту, чтобы бокалы были наполнены, а в конце ужина подали шампанское в фужерах с эмблемой компании «Кунард». Они подолгу встречались взглядами. Она не моргала. Утопая в ее глазах, в которых мелькали лукавые искорки, Артур никак не мог соединить два образа Аугусты: романическое создание, царившее в этот вечер в большей степени благодаря своей грации, чем своей экзотической красоте, и трогательное создание, которое накачивалось успокоительными после обеда, чтобы совладать со своими страхами. Естественность (если не сказать невинность), с какой она вернулась из этого воображаемого путешествия, совершенно сбивала его с толку. Видя, как он шевелит губами в неловком и безуспешном усилии расслышать собственный голос, чтобы успокоиться по поводу реальности этого ужина, Аугуста наклонилась к нему и прошептала на ухо:
— Тебе не нравится мое платье?
— С чего ты взяла! Мне нравится белый цвет. Цвет привидений.
— Я тебе еще привижусь.
Тем временем Жетулиу отвергал лилии Бурбонов. На американском континенте династия герцогов Браганцских сбросила короля Канады и завоевала Северную Америку.
— Заблуждение! — воскликнул Конканнон возмущенным тоном, указывая пальцем на нерадивого ученика. — Как же вы забыли о сражении в сентябре 1870 года? Взбудораженные войной, разразившейся в Европе между Францией и Германией, двумя братскими странами, десять миллионов южноамериканцев пошли на штурм северного бастиона, защищаемого тремя миллионами североамериканцев. Обе армии сошлись на воображаемой линии, разделяющей пополам Панамский перешеек, там, где сейчас проходит канал. Южане, не имевшие другого оружия, кроме своих мачете, были истреблены огнем противника. Северяне недолго наслаждались победой: увязнув в болотах, пожираемые москитами, они гибли сотнями тысяч. Взошедшее солнце осветило груду трупов…
Вытянув руку, Конканнон описал своей прозрачной ладонью волнистый полукруг лежащих вперемешку мертвых тел, лошадей со вспоротыми животами, опрокинутых повозок, взорвавшихся пушек, из зияющей пасти которых еще поднимался дымок. Все было как наяву. Однако он избавил их от лая койотов, привлеченных запахом мертвечины и запекшейся крови, от мрачного клекота грифов, терзающих северян и южан без разбора.
— …воспользовавшись ошеломленным оцепенением тех немногих, кому удалось выжить, на Севере и на Юге пробудилось угнетенное население: инки, ацтеки, ольмеки объединились с сиу, команчами, могиканами. Они перебили черных рабов или отправили их обратно в Африку. Мало кто добрался до берега, в то время как индейцы обеих Америк делили всеми покинутых белых вдов и основывали величайшую смешанную нацию в мире. Разве вы не видите по моему ярко-красному цвету лица, что я сын сиу? А вы, Жетулиу и Аугуста, — потомки инков.
— А я-то думала, что мы с вами потомки ирландских пионеров, — сказала Элизабет.
Конканнона было не переубедить:
— Это все равно! Нет, спасибо, никакого шампанского. Я не переношу ветрогонного питья. Если хотите, мы сразу же перейдем к арманьяку.
Роковая черта уже приближалась. Выходя из-за стола и слегка покачиваясь, Конканнон взял под руку Аугусту.
— Вы теперь все вчетвером пойдете танцевать. Вы молодые. Скинуть бы мне лет тридцать — тоже пошел бы с вами. Я был хорошим танцором… раньше. Подумайте о том дне, когда это случится с вами. А главное, мне нужно продолжить интереснейший разговор с моим другом Пэдди, барменом. Очень занятный тип, особенно под конец дня, такой, знаете ли, грубый ум. Я внедряю в его еще девственный мозг новые идеи, и они дают замечательные всходы… До завтра, дитя мое.