Улыбнувшись, он вновь погрузился в свою газету. В Бостоне был уже вечер. У выхода из вокзала дожидался небольшой автобус с табличкой Beresford University. Туда село полтора десятка человек. Шофер пожаловался на боль в спине, не позволявшую ему поднять сундучок на крышу. Два парня в синих блейзерах и серых брюках подхватили его как перышко и забросили к другим чемоданам.
Час спустя Артур уже устраивался в маленькой комнатке общежития, где он проведет три года своей жизни: кровать, шкаф, стол, две этажерки, мрачноватый плафон, настольная лампа и правила внутреннего распорядка в рамочке у двери. Его быстро научили (Жетулиу в первую очередь), как их обходить. Артур вычислил Джона Макомбера и решил, что этот великолепный футболист не унаследовал юмора своего отца, Они встречались по утрам на беговой дорожке стадиона. Артур тренировался на дистанции 3000 метров, хотя совершенно не собирался участвовать в соревнованиях, но эта дистанция, не заставляя его выбиваться из сил, подходила под его дыхание и сердечный ритм. Джон Макомбер же бегал с низкого старта на короткие спринтерские дистанции, тренировался падать кувырком. Когда они встречались, то хлопали ладонью об ладонь и улыбались, не говоря ни слова. Порой к ним присоединялся Жетулиу. Природа одарила его длинными ногами бегуна на 800 метров. За сто метров до финиша он опускал руки и шел по краю дорожки к своей спортивной сумке, элегантно оборачивал вокруг шеи полотенце и отправлялся в раздевалку, едва переставляя ноги.
— Эти последние сто метров… Никогда я их не пробегу. Почему не сделать дистанцию 700 метров!
— Пошли жалобу в Олимпийский комитет.
Жаль: у него был длинный шаг, пульс меньше шестидесяти, дыхалка, несмотря на сигареты и спиртное. Вообще-то ему быстро становилось скучно на стадионе, как и на занятиях, где он приводил в восторг своей памятью и в отчаяние своим безразличием. Карты в университете были в принципе запрещены, но проверки проводились редко, и Жетулиу этим пользовался, чтобы раздобыть карманных денег — на гараж и бензин для своего великолепного красно-белого «Корда-1930».
— Я купил его из-за Аугусты: красный, как ее роза, и белый, как ее вечернее платье. Я не собираюсь оставаться незамеченным.
Портер приехал с лекцией в начале ноября. На ней могла присутствовать только горстка студентов. Преподавательский корпус, сотрудники университета и профессора, специально приехавшие из Бостона, заполнили аудиторию задолго до назначенного времени. Артур увидел молодого человека в темно-синем костюме, который открывал дверцы машины перед Минервой и Аланом у причала. Левый карман его пиджака нарочито оттопыривался от лежавшего там «хольстера».
— Я познакомился с мистером Портером на «Квин Мэри». Oн особо просил меня присутствовать на лекции.
— Боюсь, мест больше нет.
— Меня зовут Морган, Артур Морган.
— Я сейчас все выясню, месье Морган. Подождите меня в холле.
Через несколько минут он вернулся и провел Артура в первый ряд, к почетным гостям и членам администрации, и ему, к своему смущению, пришлось выдерживать их вопрошающие взгляды, догадываясь, о чем они перешептываются. Всем, должно быть, лучше него была известна личность Алана Портера, которого приветствовали стоя, как только он вышел на эстраду. Он потерял загар и, возможно, несколько килограммов. Артур пожалел, что Портер не явился в этот чопорный университетский круг в канареечном спортивном костюме. Такой наряд придал бы изюминку лекции, которая поначалу была довольно пресной, но под конец приобрела остроты, когда лектор перешел к конкретным примерам и разобрал механизмы нескольких кампаний по дезинформации, первую из которых провела разведслужба Вермахта накануне войны. Эта служба, симулировав провалы, сумела убедить Сталина в том, что в его штабе измена, и гениальный отец народов энергично взялся за чистки в Красной Армии, первым делом убрав маршала Тухачевского, а вслед за ним — двадцать генералов и тридцать пять тысяч офицеров из высшего командного состава и низшего звена. Обезглавленная, лишенная лучших специалистов, теснимая Красная Армия чуть не была уничтожена в 1941 году, в самом начале операции «Барбаросса». Так же ловко союзники заставили в 1944 году поверить Роммеля и Кейтеля, что высадка десанта произойдет в Па-де-Кале, где оба маршала и сосредоточили свои главные силы, оголив полуостров Котантен. КГБ усвоило урок, и с конца войны постоянно проводило дезинформационные кампании, особенно в интеллигентских и университетских кругах, подрывая доверие к обличениям сталинской диктатуры, советских концлагерей и коммунистического империализма.