Находясь под особым покровительством бога алкоголиков, Конканнон не заснул в снегу. Прекрасная идея прогуляться босиком вызвала здоровую реакцию его истощенного организма. Он отделался болезненными обморожениями и, два дня спустя, читал лекцию, обернув ноги соломой и газетной бумагой — верное средство, как он объяснил, открытое немецкими солдатами, прижатыми к земле во время осады Сталинграда. И тем не менее, ходили слухи, что его контракт не будет продлен в следующем году, если, конечно, он продержится до этого времени, что становилось все менее и менее вероятно, его поведение и выходки приводили в чрезвычайное замешательство администрацию, которой было известно о его популярности среди студентов. Когда обмороженная кожа полопалась, и ноги покрылись струпьями, требовались усилия трех студентов, чтобы водрузить его на кафедру. Увидав после лекции Артура, Конканнон сказал ему:
— Что за наказание! Никаких танцев в этом году. Вам, должно быть, уже сто раз говорили: я лучший танцор в Бересфорде.
— Мне об этом не рассказывали!
— Придется стенку подпирать.
— Аутуста будет носить вам апельсиновый сок.
Конканнон провел рукой по лицу, словно стирая с него невероятную усталость. Артур едва расслышал, как он прошептал:
— Об этом можно только мечтать.
За два часа до бала Артур примерил свой смокинг. Уже во время переезда он был маловат, а теперь казался еще уже в талии.
— Старик, это не пиджак сел, — сказал Жетулиу, с которым он поделился своей проблемой. — Это ты накачался, бегая каждое утро твои три тысячи метров. Не говоря уже об американской жратве.
— Я похож на разряженного грузчика.
— Не бери в голову. Женщины обожают грузчиков и дровосеков. Знаешь, как дровосеки… х-ха… х-ха… И это не шутка. Ладно, хватит переживаний: поезд с девочками прибывает в шесть часов. Пора ехать за ними, чтобы отвезти в гостиницу.
«Поезд с девочками» был легким преувеличением в стиле Жетулиу. Оттуда появилось едва ли с десяток сестер, кузин, невест; они визжали как резаные и бросались на шею юношам, приехавшим их встречать на небольшом университетском автобусе. Артур и Жетулиу подхватили чемоданы Элизабет и Аугусты, погрузили их в «Корд-1930», составивший славу бразильца в Бересфорде. Им отвели один гостиничный номер. Жетулиу и Артур поднялись вместе с девушками, несмотря на протесты портье.
— Это наши сестры, идите к черту, порочный тип!
В несколько секунд номер превратился в бедлам: они вытряхнули содержимое чемоданов на кровати, разложив вперемешку десять платьев, двадцать свитеров, белье на шесть месяцев, «лодочки» на десять лет. Флакон духов, раскрывшийся в косметичке, вызвал у Аугусты истерику, она хотела позвать горничную. Горничной не было. Аугуста клялась всеми святыми Бахии, что не поедет на бал. Сегодня же вечером она возвращается в Нью-Йорк. Когда поезд? Неустрашимый Жетулиу выбрал платья, украшения, туфли. В несколько минут Артур узнал о женщинах больше, чем за всю предыдущую жизнь. Он деликатно отвернулся, когда они, наконец, начали раздеваться.
— Ты обиделся? — спросила Аугуста. — Или ты боишься женщин?
— Ни то и ни другое.
— Тогда застегни мне платье на спине.
Потом были фермуары колье, роза, прикрепленная к белому корсажу, но после поездки на поезде роза выказывала явные признаки увядания, а из-за неровной стрелки на чулке чуть не разразилась новая истерика.
— Мой лифчик сел! — жаловалась Элизабет.
— Мой смокинг тоже!
— Дорогая, а какие груди ты отрастила! — поддела Аугуста.
— Тебе-то с твоими комариными укусами бояться нечего.
Лифчик взлетел под потолок и остался висеть на люстре после их отъезда. Жетулиу, развалясь в кресле, с надменым безразличием читал женский журнал. Артур хотел бы выглядеть таким же флегматиком, но ему было слишком весело, и теперь он знал, что фривольность — отточенное искусство соблазнять мужчин.
Бал на День Благодарения устраивали в холле, украшенном разноцветным серпантином и фотографиями футбольных команд Бересфорда с 1930 года. Местная полиция одолжила свой оркестр, надевший мундиры. Высокие, атлетически сложенные молодые люди (хоть и чуть менее внушительные, чем в коконах спортивной формы для американского футбола), кружились со своими партнершами или танцевали щека к щеке, ужасно сентиментально. Одиночки гонялись за каждым длинным платьем. Без Элизабет и Аугусты бал был бы предельно скучен. За них дрались. Они не были бессердечны и возвращались к Артуру, заставляя его танцевать.