Огромный примус, а рядом… Что такое?! Та самая эмалированная кружка? Она вполне материальна, она существует? А следовательно, девушка существует тоже?
Какое счастье! Или, наоборот, разочарование? Ведь в таком случае, по логике, она — жена этого безобразного Антона?
Да, что-то подобное я припоминаю, об этом здесь говорилось. Ладно. Переживем.
Если она вновь появится, притворюсь совершенно равнодушным. Негоже вторгаться в чужую семейную жизнь, тем более что я в неоплатном долгу перед этой супружеской парой.
А что это чернеет в дальнем углу, возле печки? Куча тряпья? Старые одеяла? Не разглядеть.
Там какое-то движение. Это не тряпки, а живое существо. Причем существо человеческое.
Кто мог лежать прямо на полу? Уж наверняка не хозяева. Те-то небось забавляются наверху, в супружеской спальне: видимо, резная лесенка ведет именно туда.
Человек в углу поднялся на ноги. Он неуклюжий, маленького роста, коренастый и широкоплечий. Идет сюда. А шаги-то у него легкие, невесомые. Протягивает руку к выключателю.
Вспышка. Зажмуриваюсь. Глаза должны привыкнуть к свету.
Привыкли, и… быть того не может: неуклюжий карлик оказался той самой девушкой из сказки. Вернее — женой хозяина. Непонятно, почему она спала на полу, обряженная в уродливую брезентовую куртку, пригодную разве что для дорожных рабочих. Как ей неудобно двигаться в этом видавшем виды скафандре!
Она оборачивается ко мне. Становится так больно от взгляда ее карих глаз!
Больно оттого, что она принадлежит другому…
…Мой гость посмотрел на меня, едва я включила свет, и почему-то мне стало почти физически больно от взгляда его черных глаз. Стыдно за мой внешний вид, за эту заскорузлую ветровку. Захотелось сбросить ее, но не выходило из головы язвительное замечание Антона:
— Не соблазняй его пока своими голыми плечиками.
Неужели мужчины не могут думать ни о чем другом, кроме… Неужели мой пациент тоже озабочен только «этим»? И если я сниму куртку, решит, что моя цель — соблазнение? Не может быть, на вид он такой благородный!
А я? В чем-то обвиняю мужчин, а сама? Вместо того чтобы справиться о его самочувствии, рассуждаю о каких-то глупостях.
Да и какая разница, во что я одета. Все равно такой, как он, никогда в жизни не обратит внимания на серую мышку вроде меня. Я слишком заурядна для него. Слишком невзрачна. И… слишком стара.
Старая дева. Синий чулок.
Решено. Снимаю эту рухлядь. Тем более что твердые брезентовые рукава сковывают свободу движений и мешают обработать рану…
Не забыть выяснить, откуда ему известна моя фамилия. Может, был знаком с отцом и посещал этот дом раньше?..
— Ну, как вы?
— Спасибо. Голова немного кружится. Да бок побаливает. А так — вполне бодр. Я ваш должник.
— Бросьте!
— Что это за прихоть — спать на полу? Можно простудиться.
— А что это за прихоть — падать с неба? Можно разбиться.
— Скажите, мой «детройт-паркс», наверное, приказал долго жить?
— Кто это? Вы были не один?
— Мы падали вдвоем.
Маша испугалась:
— Выходит, я не заметила второго человека? Наверное, его при аварии отбросило в сторону? Господи, надо бежать искать!
Летчик улыбнулся:
— Вы спасатель по профессии или по призванию? Успокойтесь, речь идет о моем биплане. Его звали «детройт-паркс» П-2А модификации «спидстер». Мой старый надежный товарищ.
— Ничего себе надежный!
— Так он погиб?
— Боюсь, что так.
— Бедняга. Ну что ж… зато он познакомил нас с вами. Кстати, меня зовут Иоанн.
— Серьезно? Я думала, вы так бредите. Что-то вроде мании величия: Иоанн Креститель, Иоанн Грозный и тому подобное. Странное имя. Извините, не хотела вас обидеть.
— Обижаться — на вас?! Шутите. Уж обижаться — так на собственного папашку, который так окрестил сыночка. Если вам больше нравится — зовите меня Ионой, как мои друзья. Тоже, правда, имечко то еще. Скорее — кличка.
— А можно называть вас Иваном? Проще и привычнее.
— Угу. А еще лучше — Ванечкой!
— Мы не настолько близко знакомы.
— Правильно, леди. Наглецов надо ставить на место. Извините за фамильярность. Это так… сорвалось. Впредь не повторится.
— Надеюсь.
— Но… все же хотелось бы узнать и ваше имя. Это ведь не слишком большая наглость?
— Разве вы не знаете?
— Знаю? Откуда?
— Вы мою фамилию называли.