Исключение составляли те редкие случаи, когда человека действительно манило небо, но жизнь сложилась так, что взлететь до сих пор не было возможности. Такие прикипали к «Гелиосу» надолго, становясь постоянными членами клуба. А значит, и друзьями тех, кто тут служил. Следовательно, они вливались в ряды поклонников Ионы-Сокола.
Сейчас всех своих оповестили: хозяину строго-настрого предписано лежать. Если кто-то случайно увидит, что он ходит, следует сразу принять меры вплоть до физического воздействия. Даже в том случае, если упрямец окажет сопротивление.
С Карлсона чуть ли не пылинки сдували: всякий старался ему угодить, лишь бы доктор получше лечил больного.
— Вам привезти что-нибудь из города, Валерий Сергеевич? Вы же не можете отлучиться!
— Конечно, привезти. Сами знаете — зачем спрашивать?
— А что?
— Смешной вопрос. Варенья, разумеется. В неограниченном количестве. Разного.
Хозяин и всегда-то не жаловал свой огромный загородный дом, слишком большой для него одного. А сейчас, на время лечения, и вовсе поселился в «Гелиосе». В здании из стекла и бетона было все необходимое: и жилые помещения, и медицинский кабинет, и огромная кухня с искусным поваром, которого Иона переманил из ресторана «Прага».
Никто из окружающих и не догадывался, что помимо медицинских предписаний была еще одна причина, по которой Соколов не уезжал домой.
Дело было в том, что тут невдалеке, за железнодорожными путями, находился дачный поселок «Солнечный».
А на окраине этого поселка стоял веселый сказочный домик под красной черепичной крышей.
А в этот домик по выходным дням приезжала его миниатюрная хозяйка, Мария Николаевна Колосова…
Валерий Сергеевич был весьма удивлен тем, что его подопечный не делает никаких попыток к бегству из-под домашнего, а вернее, клубного ареста.
Все организационные вопросы «Гелиоса» были перепоручены ближайшему другу Соколова еще со времен армейской службы Косте Подыбе. Тот, похоже, справлялся, хотя и считал, что чисто выполнить «петлю» или «бочку» гораздо проще, чем держать под контролем отчетность.
Подыба старался не тревожить Иону: он за него боялся. Да и другие боялись тоже.
В среде летчиков возникло не высказанное вслух подозрение: у хозяина после сотрясения мозга не все в порядке с головой. Основанием для общих страхов служили вовсе не энцефалограммы, которые регулярно снимал у больного Карлсон, а новое увлечение Ионы, казавшееся авиаторам диким и бессмысленным.
Все они были сынами неба и непоседами, таким же подвижным характером отличался и Иоанн Алексеевич.
И вдруг он начал маниакально учиться… играть в шахматы! Все компьютеры аэроклуба были загружены шахматными программами. Возле постели больного валялись видеокассеты с записями шахматных школ. Уезжавшим в Москву Соколов заказывал журналы с отчетами о шахматных чемпионатах и олимпиадах и с разборами партий, сыгранных знаменитыми гроссмейстерами.
Даже во время обеда он вдруг замирал и отрешенно шептал, не замечая, что жир капает из котлеты «по-киевски» прямо на рубаху:
— Н6… е8…
Карлсон был недоволен: считал, что пища лучше усваивается, если на еде полностью сосредоточишься.
— Иоанн Алексеевич, где вы витаете, мать вашу! — сердился доктор.
На что Соколов реагировал тоже по-шахматному:
— Вашу мать… Мат. Нет, только шах… А если пойти d5? D5, вашу мать…
— Иона, в чем дело? — попытался достучаться до него Костя. — У тебя что, навязчивая идея?
— Отстань! — отмахнулся Иоанн. — Времени нет. У меня всего неделя, понимаешь? Каспаров вон с детства учился, а я должен успеть до выходных.
— Точно. Свихнулся, — грустно констатировал Подыба. — Тихое помешательство.
В аэроклубе «Гелиос» воцарилось всеобщее уныние. Запланированные на субботу и воскресенье развлекательные полеты были отменены. Возмущенным клиентам вернули их деньги и оплатили неустойку.
Пятого июня, в пятницу, в тот самый день, когда Маша потратилась на фисташковую шаль с кистями, пожилого механика Даниила Семеновича вызвали к хозяину.
— Вы у нас самый старший, — сказал ему Соколов. — Могу я на вас положиться?
— А то! — Даниил Семенович даже оскорбился. Разве он подводил когда-нибудь? Разве хоть раз в жизни доверенный ему самолет или вертолет поднялся в воздух с неполадками? — Только скажи, Иона, я все сделаю!