И тогда он начал злиться. Решил заполучить непокорную самку любой ценой: как самец он имел на это право! Так рассуждал Антон Белецкий и однажды сделал попытку овладеть Машей силой.
Она вырвалась и убежала. Больше всего его задело то, что лицо ее тогда выражало не страх, не возбуждение, не мольбу о пощаде, а отвращение, брезгливость и даже… жалость.
А жалость, по его разумению, тоже была выдумана поэтами. Генетически она не присуща ни одному биологическому виду.
Выходило, что Мария снова притворяется!
После этого они не общались вплоть до прошлого уик-энда, когда она вдруг ворвалась в его дом, окутанная прозрачной пленкой.
А потом… О, потом они бежали с ней под ливнем, и он чувствовал ее тело совсем рядом.
А чуть позже она села к нему на колени, и он совсем уж было заполучил то, к чему давно стремился… Но тут, черт побери, вмешался другой самец, раненый и от этого еще более агрессивный, как подстреленный лев.
Но ту особь мужского пола, к счастью, вскоре транспортировали куда-то на вертолете — видимо, далеко, иначе воспользовались бы обычным транспортом.
Зато в тот вечер Антон Белецкий видел Машино волнение по отношению к раненому, и это убедило его в собственной правоте: соседка лишь лицемерила, притворяясь, что ей не нужен мужчина, на самом деле она очень даже сексуально возбудима.
А значит, все же есть шанс завоевать ее. И этот шанс непременно надо использовать…
Обо всем этом размышлял Антон Белецкий, пригревшись на солнышке в своем любимом гамаке. На него накатила легкая дремота, и он перестал следить за Машиным участком: видимо, сегодня соседка так и не явится. Ведь дело уже близится к полудню.
Мужской голос, раздавшийся над самым ухом, заставил его вздрогнуть.
— Добрый день, Антон. Не помешал?
Прямо над Белецким стоял тот злополучный самец, воспоминания о котором не несли в себе ничего приятного. Антону даже показалось, что вновь заныли те интимные участки тела, куда незваный гость неделю назад нанес ему удары.
— Помешал, — проскрипел биолог, весь сжавшись. Словно боялся, что его вновь будут бить или применят к нему «простейший» борцовский прием — зажим. Тем более что визитер выглядел совершенно выздоровевшим.
— Я ведь правильно запомнил — вас зовут Антон?
— Угу. А вы — тезка Иоанна Грозного.
— Верно. Только не Васильевич, а Алексеевич.
— Ну и зачем пожаловал, Алексеевич?
— Визит вежливости. Я ведь обязан жизнью вашей соседке. И вам.
— Мне? Возможно. Зато я обязан вам целой неделей больничного листа.
— Да ну! — Иоанн сделал вид, что не понимает, о чем речь. — Простудились, когда под дождем бежали через огороды?
— Слушай, Алексеевич. Тебе что надо от меня? Шел бы восвояси. Не вызываешь ты у меня светлых дружеских чувств, честное слово.
Соколов усмехнулся:
— Верю. Ты у меня в общем-то тоже.
— И помощи я тебе на самом деле никакой не оказал. Так, поглядел — и все.
— Может, сейчас окажешь?
Оба были рады, что не приходится рассыпаться друг перед другом в лживых любезностях. Даже Белецкому, а Иоанну тем более, разговаривать напрямик было сподручнее. Взаимная неприязнь слишком бросалась в глаза. Так зачем же пытаться скрыть ее? Все равно бесполезно.
— Ну так чем тебе помочь?
— Мне нужен адрес Марии Колосовой.
— А! — Белецкий захихикал. — И ты попался на удочку этой стервочки? Солидарен и сочувствую.
— Но-но!
— А ты не больно петушись! Я-то знаком с ней давно. Она из кого хочешь душу вынет, ноги об нее вытрет, а потом за ненадобностью в унитазик и спустит.
— Не всякая душа пройдет в канализацию.
— Как поэтично! Но, по-моему, в растоптанном виде — каждая.
— Так где она живет?
— В Москве, естественно.
— Адрес?
— Откуда мне знать? Не интересовался, не интересуюсь и не буду интересоваться. С меня хватает и дачного общения.
— Не врешь?
— Еще чего! Я бы, Алексеич, с огромным удовольствием отправил тебя в когти этой змеюке на растерзание.
— У змей когтей не бывает.
— У этой есть. Она ими цепляет у человека нерв за нервом и вытаскивает наружу. А потом вьет из них веревки. И держит мужика на привязи.
— Тебя, что ли?
«Что-то я не заметил, что Мария так уж мечтает его удержать возле себя. Скорее, это он жаждет посадить ее на поводок. Кощей…» — думал Иоанн.
— Если б только меня! — пожал Антон костлявыми плечами. — А то ведь и тебя тоже. Уверен, в Москве у нее есть еще кандидатуры на отлов.