— Это можно проверить. Только где ее найти?
— Говорю же — понятия не имею. Знаю только: она библиотекарь. Простой, скромный, обыкновенный библиотекарь. Книжный червь… то есть червиха… не соображу, как образовать женский род. Змея, короче: строит из себя такую кисейную барышню, такую тургеневскую девушку, что скулы сводит. А сама…
Иоанн не стал дослушивать, что именно «сама». Резко перевел разговор на другое:
— Слушай, Антон, у тебя лопата есть?
Тот испугался:
— Зачем?
Лопата у него была, притом хорошо заточенная. Но почему-то на миг представилось ему, как блестящее лезвие взмывает, занесенное прямо над его головой, и…
— Зачем, зачем? — миролюбиво передразнил Иоанн. — Клад искать. Надо, короче. Так есть?
— Ну есть.
— Одолжи. Скоро верну. Ты все равно пока в гамаке оттягиваешься.
— Ладно. Не сломай смотри.
— Спасибо.
— За спасибо не работаем, — буркнул Антон.
Соколов пристально поглядел на него, кивнул.
Достал пачку долларовых бумажек, протянул Белецкому несколько штук.
— Одурел? — отшатнулся биолог.
— Бери. За прокат лопаты и в особенности за ценную информацию.
Тот секунду поколебался и — взял.
…Субботнюю поездку на дачу пришлось отменить: у Натальи Петровны поднялась температура. Она лежала, укрытая всеми одеялами и шалью в придачу, и нехотя пила горячий чай с прошлогодним малиновым вареньем.
Пуська то и дело пристраивалась у нее на груди: умная кошка всегда знала, у кого и где болит.
Наталью Петровну глодал такой отчаянный страх за завтрашний день, что она вынуждена была спрятаться от него в болезнь. Когда тебе физически плохо, то можно об остальном не думать. У тебя есть оправдание…
Наконец она, наглотавшись антибиотиков и снотворных, забылась.
Маша на цыпочках прошла к телефону, плотно прикрыв дверь в мамину комнату. Порывшись в записной книжечке Натальи Петровны, обнаружила лаконичные инициалы: И. И.
— Иван Иваныч? Вас беспокоит дочь Натальи Петровны Колосовой, вашего главного бухгалтера.
— Бывшего, — коротко ответили ей. — Еще вопросы есть?
Вопросов-то было много, но все они относились к иной сфере, нравственной: о совести, о благодарности за многолетнюю преданность, о милосердии. А грубый тон директора стройуправления указывал на то, что сии эфемерные понятия не по его части.
— Вопросов нет, — сказала она. — Есть пожелание.
— По существу, пожалуйста, и поскорее: мне некогда.
— По существу и коротко: чтоб ты сдох.
И она первая повесила трубку, не дожидаясь ответной реакции.
Поистине с ней в последние дни творится нечто необычное. То шикует, швыряя деньги на ветер, то хамит человеку, которого ни разу в жизни не видела. То, наоборот, бредит другим человеком, которого видела единственный раз в жизни.
И это — Маша, привыкшая к дисциплине, порядку и сдержанности!
Однако вдруг выясняется: купить обновку — чудесно; ругнувшись — испытываешь заметное облегчение… Только вот думать о том загорелом черноглазом мужчине — мучительно.
Пропади он пропадом, этот Иван… Господи, который? Иван Иваныч или другой? Как-то не задумывалась, что у столь разных людей может быть одинаковое имя…
Имеет ли вообще значение, как назвали человека при рождении? Маша слышала, что имя влияет на характер и судьбу. Аргументы в тот момент показались девушке убедительными. А сейчас понятно: все это высосано из пальца. Глупые теории, ничего общего не имеющие с реальной жизнью.
Взять хотя бы двух разных Иванов. Один — мерзавец, который использует людей, а потом за ненадобностью выкидывает их на свалку, точно картофельную кожуру. Другой — храбрец, рискующий своей жизнью. Своей, а не чужой.
Но может быть, это оттого, что его полное имя все-таки несколько иное, возвышенное, взятое из Священного писания?
— И-о-анн, — произнесла она вслух. Затем еще раз, нараспев: — И-о-анн!
Получилось мажорное арпеджио. Оно прозвучало в том же ладу и той же тональности, которые избрала для своего торжественного концерта та памятная, внезапная, поздняя первая гроза.
И снова, как тогда, Мария вдруг почувствовала себя скрипичным ключом — маленьким, изящно-строгим и молчаливым, но управляющим всей музыкальной стихией. И пусть в партитуре встречаются диссонансы — ключик сумеет организовать их в общую гармонию.
Эту маленькую завитушку, берущую свое начало на второй нотной линейке, еще называют «ключом соль».
Соль — нота, но в ней осмысленность жизни. Недаром бытует выражение «соль земли». Значит — самая суть. Высший порядок.