Почему он отстранился? Еще… пожалуйста…
Маша силится открыть глаза, но густая черная пелена не желает исчезать. Конечно, ведь она спит… Это сон… Только откуда она знает, что над ней склонился именно он? Какая разница? Знает — и все! Чувствует!
Разве может она представить на его месте кого-то другого? Бред. Да, бред, горячка… Озноб по спине и нестерпимый жар на губах… Это он обжигает их поцелуями…
И постепенно горячая волна начинает разливаться по телу: сначала вспыхивают щеки, шея, потом грудь… Сладкий волнующий огонь спускается ниже и сводит ноги непонятной, но ужасно приятной судорогой…
Маша больше не в силах сдерживаться. Порывистый вздох вырывается из груди, а губы с трепетом возвращают поцелуй…
Ах, какой замечательный сон! Она чувствует все как наяву… Пусть он длится и длится, бесконечно долго…
Как ей нравится этот новый мир — незримый, но такой чувственный! В нем нет красок, нет звуков, нет ароматов, а есть лишь вкус, осязание, прикосновения… И только так, не отвлекаясь ни на что другое, Маша может до конца ощутить его полноту.
Но что это?! Словно кто-то протирает влажной тряпочкой запотевшее стекло… Свет возвращается медленно и неуверенно, становится все ярче, все насыщеннее…
Сквозь подрагивающие ресницы Маша видит склонившееся над ней лицо. Ясно и отчетливо, до мельчайших деталей различает каждую черточку, каждую морщинку вокруг глубоких черных глаз.
Иоанн смотрел на нее, еще не до конца осознавая, что устремленный на него взгляд становится осмысленным…
Первой радостной мыслью было: слава Богу, очнулась! А второй — что вместе с сознанием вернулась и память. И эта мысль испугала. Пока он старался, как умел, сделать Маше искусственное дыхание, он не задумывался над тем, что это так похоже на поцелуи. А теперь вдруг запаниковал. Что она подумает? Что он, словно воришка, воспользовался ее беспомощным состоянием?
Именно поэтому он резко отпрянул и выпрямился. Сказал с усмешкой, пряча за ней свою растерянность:
— Не думал, что ты в обморок грохнешься…
— Видимо, тебе вообще не свойственно думать, — моментально отозвалась Маша.
Да, память вернулась, а вместе с ней пришло понимание, что это и не сон был вовсе… что она действительно лежала перед ним, и млела от прикосновения его губ, и дрожала от желания… И он чувствовал эту дрожь! Он знал, отчего она… Но не останавливался, а будил в Маше все новые и новые инстинкты… И подло торжествовал, что она так откровенно откликается, безотчетно следуя не спящему разуму, а живому чувству…
Да он просто подлец! Маша увидела его кривую усмешку и сразу же представила себе сальную ухмылку, с которой он властно и настойчиво прижимался к ее губам…
Кровь бросилась в голову. Стыдно… провалиться бы сейчас сквозь землю… Она метнула на Иону яростный взгляд и с трудом приподнялась на локте.
— Тебе… помочь? — Он не дерзнул вновь прикоснуться к ней.
— Обойдусь! — процедила Маша.
— Перестань. Дай мне руку…
— Не трогай меня! — взвизгнула она.
Иоанн поднялся на ноги и отступил на шаг.
— Как угодно.
Маша быстро одергивала юбку, приглаживала волосы… Руки суетливо заправляли выбившуюся блузку… Она не могла стоять перед ним такой растрепой. Только приведя себя наскоро в порядок, Маша вновь ощутила уверенность.
Она уже успела раскаяться в том, что вообще сюда пришла, что разрешила поднять себя на этом чертовом самолете, крутить, как куклу, а потом тискать на траве будто… будто… резиновую женщину…
Наивная! Она-то думала, что обидела Иоанна отказом, ругала и ненавидела себя за это, хотела объясниться… Да человека с такой наглой самодовольной усмешкой ничто не может задеть и оскорбить! Он привык брать то, что хочет. А мораль и приличия для него лишь пустые фразы!
Самое противное то, что он получил реванш. Не мытьем, так катаньем, не с согласия, а как гнусный вор!
Конечно, он доволен! Удостоверился в ее податливости, потешил свое грязное мужское чувство… Мол, как ты ни трепыхайся, ни строй из себя святошу, а против природы не попрешь: она сама взрывает твои глупые рамки условности. Что и требовалось доказать.
— Прости… — начал было Иона и запнулся, столько ледяного презрения было в прищуренных глазах Маши.
— Дорогое удовольствие… — отчетливо процедила она. — Но оно того стоит. Благодарю.