Тесс молча ждала продолжения. Честно говоря, рассказчик из Била был аховый.
— Но вот что странно — ребятишки, на глазах у которых был убит Донни Мур, не сбились ни разу. И на суде рассказали одну и ту же историю — практически слово в слово. Иначе говоря, все они видели меня, стоявшего с винтовкой в руках и с самым зверским выражением лица. Это, кстати, рассказала девочка. Учтите, что к тому времени, как Донни Мур упал на землю, сама она уже улепетывала во все лопатки и успела свернуть за угол. Ее брат несся за ней по пятам. Но, как ни удивительно, он тоже меня видел. И толстяк тоже — хотя в этот момент был ко мне спиной. Да, все они твердили одно и то же, слово в слово. Вам ничего не кажется в этом странным?
— Возможно, их показания тем или иным способом были слегка подредактированы, — предположила Тесс. — В конце концов, они ведь дети. Наверняка их пришлось предварительно подготовить к тому, что им придется занять свидетельское место. Так что некоторого совпадения следовало ожидать.
— Да, согласен. И все было бы прекрасно, за исключением одной маленькой детали. Дело в том, мисс Монаган, что я не убивал Донни Мура.
Что ей сегодня сказал Тул, пока они любовались желтым диском луны, безмятежно сияющим на Локуст-Пойнт? «Поначалу он вообще заявил, что обойдется без адвоката — пустите его, мол, на место для свидетелей, и он докажет, что невиновен. К счастью, адвокат у него был не дурак». Господи, как ее только угораздило связаться с этим полоумным стариком?!
— Вы хотите сказать, что кто-то еще с такой же винтовкой, как у вас, случайно оказался той ночью на Фэйрмаунт-авеню и так же случайно подстрелил Донни — уже после того, как вы открыли огонь? И что опять-таки только по чистой случайности никто не услышал тех выстрелов? Ну, знаете, не считайте меня за дуру! Могли бы придумать что-нибудь поубедительнее.
— Я слышал два выстрела. Вначале я решил, что это просто выхлопы. И только потом, подумав хорошенько, понял — нет, это стрельба. И стреляли, скорее всего, из машины, что тогда проехала мимо.
— Но ведь пуля, которую извлекли из тела Донни, подходила к вашей винтовке, разве не так?
— Пуля прошла навылет. Им так никогда и не удалось ее отыскать. Да они ее и не искали. Для чего — ведь убийца был у них в руках. Они взяли меня на месте, да еще с винтовкой, из которой только что стреляли… да и дети в один голос твердили, что стрелял я.
— И все равно — это звучит слишком невероятно, чтобы можно было представить такое стечение обстоятельств. Ладно, будем считать, я вам поверила. Тогда скажите, для чего кому-то было стрелять в Донни Мура?
— Господи, можно подумать, это первый случай, когда ни в чем не повинный ребенок погиб в перестрелке, пока наркоманы выясняли свои дела? Погиб случайно, от шальной пули. Послушайте, тут точно дело в наркотиках, готов спорить на что угодно — иначе с чего тем парням в машине удирать, а? Будь они ни при чем, наверняка дождались бы полицию, дали бы показания, как нормальные люди, а они — бежать. Ну, а тот, кого хотели прикончить, скорее всего, тоже смылся. Небось и в голову не пришло задержаться, объяснить, как было дело. Нет, парень наверняка был рад-радешенек, что всем не до него, ну и дал деру, пока те не опомнились и не вернулись. А ребятишки заявили, что стрелял я. Конечно, их можно понять — боялись небось связываться с этими подонками.
— Но после смерти Донни детей разделили. Всех их поместили в разные приюты. Они бы не смогли сговориться, даже если бы захотели это сделать.
— Послушайте, мисс Монаган, говорю вам еще раз — я не убивал Донни Мура. Это правда, сначала я действительно немножечко покривил душой — решил, что вы скорее найдете ребятишек, если будете думать, что я, дескать, хочу отстегнуть им деньжат. Простите старика. Но я бы непременно сказал вам правду, честное слово, — в тот же день, как вы их нашли. Поверьте, все, чего я хотел, — это потолковать с ними по-хорошему, узнать, почему они тогда сказали неправду, почему ни словечка не проронили о тех, других выстрелах и о той машине, что свернула на Фэйрмаунт-авеню, как раз когда Донни упал.
Бил одним глотком осушил стакан с ледяным чаем, поставил его в раковину, пустил воду и, вымыв стакан, сунул его в сушку. Тесс молча смотрела на него, раздираемая противоречивыми чувствами. Вдруг она поймала себя на том, что ей страшно хочется поверить ему — хотя бы потому, что у нее нет ни малейшего желания оказаться замешанной в убийстве Трежера. Но она не может, не имеет права позволить ему сорваться с крючка просто для того, чтобы обелить себя.