У Шолена засосало под ложечкой.
– Но ведь теперь все хорошо, да, мам?
– О да, теперь Виллис совершенно здоров. Мы взяли его домой. Но лечение стоило очень дорого, Лу! Восемьсот долларов за операцию и лекарства.
Шолен вздохнул с облегчением. Он взял эту собаку еще щенком и любил всем сердцем.
– Об этом не беспокойся. Я вышлю тебе денег через пару недель. А ест он теперь нормально?
– Как лошадь! На следующей неделе мы опять поведем его в больницу, чтобы снять швы, а с желудком сейчас все в норме. Ну так когда ты приедешь домой?
– Я не знаю, мам. Эта работа очень важна. Хотя через две недели она должна закончиться.
– Виллис скучает по тебе, Лу. И мы, конечно, тоже. Пожалуйста, возвращайся поскорее!
– Обязательно, мам! Передай папе привет. А сейчас мне надо идти.
Шолен положил трубку и взглянул на экран телевизора. Там капитан Кирк и Спок с помощью радиолокатора приближались к звездному кораблю.
Времена, когда агенты ФБР, надев комбинезоны служащих телефонной компании, карабкались по телеграфным столбам, чтобы установить подслушивающие устройства, отошли в прошлое с появлением цифровых коммутаторов. Физическое подслушивание уступило место компьютерному контролю – к большому облегчению агентов, которым раньше приходилось часами лежать в сырых подвалах или на заднем сиденье автомобиля и ощущать неудобства от слишком тугих наушников.
Как только Джейк Шелдон придал необходимую юридическую основу наблюдению за телефонной линией в доме родителей Лу Шолена в Коронадо, детали осуществления этого мероприятия легли на плечи агента Эрика Тифенбахера, работавшего в одном из офисов ФБР на улице Ист-Индианола. Он, в свою очередь, связался с пятидесятилетним техником в управлении телефонной компании. Этот человек, по сути дела, был таким же ветераном Бюро, как и любой другой агент ФБР. В его обязанности входило подготовить линию к контролю, а именно – нажать несколько клавиш на терминале своего компьютера и послать сигнал по специально выделенной для этого линии в здание ФБР. Затем он таким же образом связался с Тифенбахером и послал проверочный сигнал, чтобы удостовериться, что связь работает четко. Одновременно этот техник отвечал за шестьдесят подслушивающих устройств – в основном по заданию ФБР и Агентства по борьбе с наркотиками. Он обладал информацией, достаточной для того, чтобы вмешаться в огромное количество дел, возбужденных по статьям «организованная преступность» и «коррупция». Каждый год его деловые качества получали отличную оценку в ФБР, и ему никогда даже не приходило в голову торговать сведениями, которые становились известны в ходе прослушивания. Пять лет назад погибла его внучка – ее сбила машина, за рулем которой сидели трое негритянских подростков, незадолго до того ограбивших винный магазин. Для него прослушивание телефонов было личным вкладом в борьбу сил законности и правопорядка против всего этого сброда, правившего бал на улицах города.
Вдоль трех стен офиса, где работал Тифенбахер, стояли магнитофоны. Машины были настроены на голос, и лента начинала вращаться, только когда раздавался звонок. В центре комнаты находились стол из тикового дерева и стул, на котором сидел Тифенбахер и, куря одну сигарету за другой, проверял магнитофоны, при необходимости меняя пленку. Ежечасно он с блокнотом в руке обходил машины и записывал цифровые показания на счетчике у каждого магнитофона. Такая запись служила просто дополнительной копией, потому что время звонка фиксировалось на ленте с помощью электроники, так же как и номер вызываемого абонента. Установить, с какого и на какой номер звонят, стало с появлением цифровых коммутаторов всего лишь вопросом компьютерного программирования.
Тифенбахер дежурил по очереди с тремя другими агентами, тоже заядлыми курильщиками. Они распределили смены таким образом, что в офисе круглые сутки все время кто-то был. К некоторым магнитофонам были прикреплены красные таблички, которые означали, что обо всех звонках следует немедленно докладывать такому-то агенту. Остальные магнитофоны проверялись раз в день. Большинство работавших в здании агентов называли комнату наблюдения «могилой», а четверых ее сотрудников – «живыми мертвецами». Все четверо когда-то совершили те или иные должностные проступки, и назначение в «могилу» не считалось завидным продвижением по службе для честолюбивого фэбээровца.
Проступок Эрика Тифенбахера состоял в том, что он позволил своему коллеге нарваться на пулю при задержании беглеца, отданного на поруки. Эрик работал в «могиле» пять месяцев и уже просил подыскать ему место вне ФБР. Начала крутиться лента, записывающая разговоры Шоленов. Тифенбахер раздавил окурок, взял наушники и подошел к машине. На ней была красная табличка с именами сразу двух агентов – Коула Говарда и Келли Армстронг. Подсоединив наушники к машине, Эрик начал слушать. Пожилая женщина – мать Шолена – обычно звонила нечасто: делала заказы в местных магазинах или советовалась с ветеринаром по поводу своей собаки. На красной табличке значились также домашние телефоны обоих агентов – на случай, если с ними понадобится связаться в нерабочие часы. Вскоре после установки подслушивающих устройств Келли Армстронг приходила в комнату наблюдения и просила, чтобы, если обнаружится что-нибудь интересное, ей позвонили первой. Она немного ввела Эрика в курс проводимого расследования, при этом так наклонившись над столом, что он сумел рассмотреть ее великолепную грудь. Чертовски горячая бабенка, подумал Тифенбахер, а грудь так и хочется потрогать! В ней чувствуется шик: все надетые на ней вещи очень изысканны, а часики, на которые, как он заметил, она постоянно смотрела, – золотые «картье». Келли носила обручальное кольцо, но Эрик подумывал о том, чтобы пригласить ее на коктейль после работы.
Он начал слушать. Старуха явно разговаривала со своим сыном Лу Шоленом – как раз тем типом, которым интересовались агенты. На дисплее ниже счетчика появились цифры – номер телефона, с которым беседовала пожилая дама. По окончании разговора цифры будут зафиксированы на ленте, но Тифенбахер уже записал их в свой блокнот, чтобы сразу же сообщить Келли Армстронг. Может быть, ему удастся угодить ей, и тогда она будет более сговорчивой.
Лиза Говард принесла в гостиную две чашечки кофе и поставила на стол, стараясь не спутать бумаги мужа.
– Спасибо, дорогая, – сказал он, поднимая голову от работы и улыбаясь. – Как дети?
– Уже спят, – ответила она. – Они так быстро растут! Представляешь, Эдди спросил меня сегодня, когда он начнет играть в гольф!
– Держу пари, это безмерно обрадует твоего отца, – откликнулся Коул.
Теодор Клейтон был заядлым игроком, да и сама Лиза играла в гольф уже много лет. Она могла бы стать профессионалом, хотя занималась этим только ради удовольствия.
– Папа хочет купить ему набор детских клюшек для гольфа.
С этими словами Лиза отхлебнула кофе. Говард отложил в сторону желтый маркер, которым он подчеркивал в статье заинтересовавшие его места.
– Если Эдди хочет клюшки для гольфа, я куплю ему сам. Скоро день его рождения, и они будут хорошим подарком.
Лиза слегка улыбнулась.
– Вообще-то я сегодня играла с папой, и он сказал, что уже купил их.
Заметив, что муж собирается что-то возразить, она поторопилась продолжить:
– Знаю, знаю, но что я могла поделать? Тебе известно, какой он упрямый. И потом, это ведь всего-навсего набор детских клюшек!
Говард бросил на жену сердитый взгляд. Он как раз не считал, что речь идет просто о спортивном снаряжении, – для него это был еще один признак вмешательства тестя. Говард всегда старался сохранить независимость и содержать свою семью наилучшим образом. Беда заключалась в том, что, как бы много он ни работал и как бы хорошо ни оплачивались сверхурочные, он никогда не сумел бы тягаться с колоссальным богатством Теодора Клейтона. Говард понимал, что дело не ограничится клюшками для гольфа. Постепенно дойдет очередь до лошадей, автомобилей, платы за колледж и поездок во время каникул – в общем, всего, чего пожелают дети. Со временем такие подарки станут привычными, а Говард не хотел, чтобы его дети выросли с уверенностью, что все в жизни будет им преподнесено на блюдечке.