Пришлось открыть глаза. Мелодия была неимоверно ужасной и мешала снова заснуть! Я увидел того самого охранника. Он стоял около камеры, опершись на решётки правым плечом. Выглядел он совершенно беззаботным и это он был причиной того кошмарного звука! Он весело насвистывал её себе под нос и сжимал своими пожелтевшими пальцами очередную дымящуюся сигарету. Я уже и не вспомню, когда видел его без сигареты! Все камеры нашего корпуса находились во власти едкого дыма, концентрацию которого, он ежечасно поддерживал ценой собственного здоровья.
Судя по неприятным ощущениям в области шеи, я не успел, как следует, выспаться и отдохнуть. Да и кровать была не самой удобной. Как тут вообще можно выспаться, подумал я про себя!
- Я тут уже минут двадцать стою,-заговорил он, не скрывая раздражение.-Как ты вообще можешь спать, зная, что тебя вскоре казнят?
- Моя казнь не вызывает у вас сомнения?
- Конечно! А разве может быть иначе? Ты виновен. Ведь так? - спросил он якобы у меня, но тут же сам начал отвечать на этот вопрос вполне разумными доводами. - Есть свидетели, которые подтверждают, что видели именно тебя в тот день. Есть оружие с твоими отпечатками пальцев. Есть мотив! Что ещё нужно для того, чтобы тебя сжечь?
- Погоди, что значит сжечь? - растерянно, с немалой тревогой в голосе переспросил я.
- Ну да! Сжечь! А ты разве рассчитывал на другую казнь?
- Что за глупость! Конечно! В наше время людей не сжигают! Существует же множество других способов. Я первый раз слышу, чтобы людей сжигали после суда!
- Это потому, что ты раньше сюда не попадал. Тогда бы это не было для тебя сюрпризом! Да и чем крематорий хуже электрического стула? Или ты думаешь, что ощущения в крематории не такие же яркие, как на стуле, где ты будешь сидеть и дымиться с железным колпаком на голове, словно средневековый король? - с ехидством спросил он.
В ответ я не произнёс ни звука. Только сейчас я осознал весь ужас своего положения. Меня сожгут как муравья! В такие моменты очень остро чувствуешь свою ничтожность.
- Может сигарету? - спросил он, закуривая очередную и протягивая мне пачку сквозь решётку.
- Давай,- ответил я машинально, даже не задумываясь.
Я вытащил одну сигарету и начал крутить её в руках против часовой стрелки, отдав пачку обратно. Я не мог вспомнить. Курил ли я раньше? Но руки воспринимали её как что-то хорошо знакомое. В любом случае я не стал подкуривать, а просто вдыхал табачный аромат, исходящий от неё. Он понял меня без слов и через пару секунд убрал спички обратно в карман. Кругом и так хватало дыма.
- Я обожаю казни. Всегда на них присутствую,- заговорил оживлённо мой стражник. Он не смотрел на меня, а мечтательно блуждал глазами по стенам коридора. - Тот момент, когда они понимают, что всё уже в прошлом. Что ничего уже не имеет значения. Это завораживает! Заслонка в печи закрывается. Они все напрягаются перед тем, как зажгут огонь. Это эмоциональное возбуждение. Зрачки расширяются. Это безысходность. Только в такие моменты человек становится настоящим, именно тем, кем и должен быть на самом деле. Жаль, что это всего лишь на пару минут. Они кричат в огне. Я даже не знаю, сколько длится для них всё это. Возможно, целую вечность! Как ты думаешь?
- А почему именно огонь? Почему крематорий? Это ведь довольно странная казнь,- рассуждал я вслух. Это было довольно неожиданно, но его слова не произвели на меня того пугающего впечатления, которого он по-видимому и пытался добиться своим подробным рассказом.
- На этой казни настоял прокурор. Судья при этом не сопротивлялся,- коротко бросил он.
- А что потом?
- После казни? - переспросил он.
- Да. Что они сделают с моим прахом?
- А какая тебе разница? Это же смешно,- добавил он с улыбкой. - Почему вас всегда интересует, что будет потом? Разве это будет иметь хоть какое-то значение?
Наш разговор прервал жутко громкий сигнал. Наступило утро. Неужели я проспал всю ночь? По ощущениям это больше походило на пятиминутную дремоту на жёстких сидениях между двумя станциями метро. Охранник, сразу же после сигнала, удалился. Он сейчас шёл вдоль коридора и стучал невпопад дубинкой по решёткам камер. Это была его каждодневная утренняя процедура. Делать было нечего, и я прилёг снова. Койка, как мне показалось, стала ещё чуть твёрже и неудобней. Я мысленно выругался!