Он продолжал топтаться, и ногам понемногу становилось теплее. Топчась, он заметил еще одно живое существо — по снегу резво бежал черненький жучок на тонких ножках. Миша зачерпнул ладонью снег — жучок свернулся. Миша опустил его на снег, и он побежал. Жизни, оказывается, кругом было много.
Он опять осмотрелся. С увала к нему приближался человек с винтовкой. Миша собирался было вскинуть свою винтовку, но человек оказался похожим на Ковалева. Это и был Ковалев.
— Хоть бы одна собака, — сказал он. — Ни черта кругом нет.
Проснулись и Прокошин с Виктором. Виктор моргал глазами, прежде чем окончательно проснуться, а потом вылез весь в сене.
Прокошин долго осматривался, ходил вокруг стога. Он был озабочен больше, чем хотел показать. Они с Ковалевым отошли шагов на сто от стога, там осматривались и советовались о чем-то, не обращая внимания ни на Виктора, ни на Мишу, как будто те были детьми. Между тем Ковалев был ровесник Виктору, если не моложе его.
Миша не очень беспокоился, все это казалось ему приключением, одним из тех приключений, которые он и ожидал встретить, уходя добровольцем в Красную Армию. Он верил опытности Прокошина и был убежден, что все кончится благополучно, только есть так хотелось, что он чувствовал, как у него сжимается желудок. Миша уж порылся в карманах шинели и штанов, но нашел там только клочки слежавшейся пыли да какие-то соринки. Он спросил у Виктора, нет ли у него какой-нибудь завалящей корки, но и у Виктора не было. Виктор, казалось, даже есть не хотел и с любопытством смотрел по сторонам.
— Неужели ты есть не хочешь? — спросил у него Миша.
— Нет, почему же... хочу, — ответил Виктор, — только вот видишь, нету.
Подошли Прокошин с Ковалевым. Прокошин сел переобуваться, потом развязал свой мешок и вытащил краюху хлеба фунта в два. Он разделил ее на четыре части.
— Запас человеку всегда надо иметь, — сказал он. — Авось и набредем на добрых людей — тут как будто де-ревни-то должны быть.
Поев, двинулись в путь. Теперь впереди шел Проко шин. Миша и не спрашивал, почему они идут именно в эту сторону. Что до него — он и представления не имел, куда можно было идти, и один пошел бы просто куда глаза глядят.
Шли они, не встречая жилья, довольно долго, пок? Виктор, зацепившись за что-то торчавшее в снегу, чуть н< упал. Подойдя к нему, Миша увидел конец штыка, о который споткнулся Виктор. Миша потащил за штык, но тот не поддавался. Миша стал раскидывать снег ногами и-вдруг увидел торчащую из снега руку со сведенными пальцами.
Сердце у него будто упало. Он хотел крикнуть, но голос сорвался. Прокошин и Ковалев обернулись. Он замахал им рукой, и они подошли.
Прокошин передал свою винтовку Мише, а сам руками стал разгребать снег. Показалось серое сукно шинели, а потом и человек, лежащий ничком. На шинели были солдатские погоны с номером.
— Мобилизованный, видать, — сказал Прокошин, повернув убитого и посмотрев ему в лицо. — Ну-ка, ребята, походите-ка вокруг да пошарьте по снегу!
Миша посмотрел на поле. Оно лежало перед ним, ровное и чистое. Странно и неправдоподобно было, что под этой белизной и чистотой могут лежать еще десятки или сотни мертвецов, что совсем недавно, может быть даже вчера, на этом поле люди убивали друг друга. Странно было, что вот сейчас он пойдет и наткнется еще на трупы.
Ребята пошли вразброд по полю. Не пройдя и двадцати шагов, Миша наткнулся еще на одно тело, потом на другое... Робко ходил по полю Виктор — и он натыкался на убитых. Это поле было как кладбище, на котором лежали непогребенные мертвецы.
— Было дело, — сказал Прокошин, когда товарищи снова сошлись. -— Оно похоже, будто наши пулеметы работали: все беляки лежат.
— А где же могут быть наши? — спросил Миша. Только теперь он начинал понимать опасность положения, в которое они попали.
— Где наши? Кто его знаег, — ответил Прокошин. — Недалеко должны быть. Бой, видать, вчера начался — метель помешала. Вишь, убитых-то не убрали, так в шинелях и лежат.
— А мы-то где?
— Вот кабы мы знали... Может, на нашей стороне, может, на белой, а и то может быть, что и посередке. А уж где бы ни были, куда ни то надо подаваться. Того и гляди, к кадетам в плен попадешь.
— Что это за разговор идиотский — про плен! — вдруг огрызнулся Ковалев. — Последнюю пулю в голову, а в плен не пойду!
— А чего хорошего в плену? — спокойно согласился Прокошин. — Уж от них милости не жди. Надо, ребятки, как ни то пробиваться к своим.