Все вскочили. Поднялся невообразимый шум. Гитлеровцы кричали, не слушая друг друга, генерал сполз со стула на пол.
Майор выхватил револьвер и направил его в сторону сержанта. Но Муромцев опередил фашиста.
Раздался выстрел.
Падая, майор опрокинул два стула Все бросились к нему, кроме генерала, который, закрыв руками голову, трясся, сидя на полу. Сержант Муромцев быстро сдернул со стола карту и все, что на нем еще лежало, и, пере прыгнув через стул, выскочил в дверь. Навстречу ему мчались часовые и охрана. Сержант толкнул в грудь одного, сшиб с ног другого и вихрем пронесся по лестнице, оставляя за собой запах от еще дымившегося после выстрела автомата.
Машина майора стояла у крыльца. Шофер спокойно стоял, прислонившись к дверце. Одним ударом кулака Муромцев опрокинул шофера, вскочил в машину и, развернувшись, помчался прямо на восток. Позади послышалась беспорядочная стрельба.
Задание капитана Беркутова было выполнено. Надо было возвращаться к своим.
Машина шла лесной дорогой. Приятно было мчаться на предельной скорости мимо отягченных снегом, притихших деревьев. По небу иногда пробегал луч прожектора или падала звездой ракета. Шум машины заглушил отдаленную стрельбу, и поэтому казалось, что в лесу стоит та особенная, зимняя тишина, когда ветви деревьев, заваленные тяжелым снегом, не в силах пошевелиться.
Сержант даже размечтался немного. Однако ехать дальше было опасно. Гитлеровцы могли опомниться, послать погоню за своей пропавшей машиной и предупредить свои посты. Если бы машину обстреляли, каждая пуля, направленная в шоферскую кабинку, могла убить хотя и невидимого, но вполне смертного сержанта.
Муромцев выбрал удобное место, замедлил ход, осторожно спустил машину с дороги в овражек, подрулил к кустам и поставил ее так, чтобы ее не видно было с дороги. Потом он сверился с картой и компасом, спрыгнул в снег и тихо пошел по лесу. Оставалась самая легкая часть задачи: незаметно перейти линию фронта.
Но тут-то сержанту не повезло.
Луна зашла за тучу. Сержант с трудом ориентировался в темноте, но, главное, он терял чудесное свое преимущество, так как ночью снайперы стреляют по слуху — на скрип шагов или треск сучка.
Кроме того, сержант скоро заметил, что сбился с пути. Он уже должен был, казалось ему, подходить к переднему краю обороны. Но вокруг был тот же частый лес, и сержант, пробираясь в темноте без дороги, все время тонул в сугробах. С высоких ветвей на плечи ему падали тяжелые комья снега и, тая, затекали за воротник. Он уже выбился из сил, а лесу, казалось, и конца не будет. Наконец Муромцев остановился, положил на снег свой компас и карту и рискнул осветить ее карманным фонариком.
Треск и вспышки выстрелов всполошили лес. Несколько пуль просвистели возле самой головы сержанта. Он не успел даже взглянуть на карту. Где-то близко над его головой сидел на дереве фашистский снайпер и, может быть, даже не один. Сержант потушил фонарь и замер. Теперь, в темноте, чудесные варежки ничем не могли ему помочь. Фашисты не видели его, но, очевидно, хорошо угадывали по шороху шагов..
Двигаться было нельзя. Сержант старался даже не дышать, так как стреляли где-то совсем близко, с соседнего дерева. ЛАуромцев долго стоял не шевелясь.
«Не стоять же так, в самом деле, до утра! — подумал сержант. — Это похуже майора!»
Положение казалось безнадежным, а впереди предстояла еще долгая ночь.
Где-то над головой сержанта хрустнул сучок, а дальше, в глубине леса, послышался шум. Муромцев понял, что окружен невидимыми стрелками и что они стерегут его и не выпустят из лесу живым. На этот раз все преимущества были на стороне врага.
Одного только не мог понять сержант: как это гитлеровцы в него не попали, когда он зажег фонарь? Он уже совсем было решил, что фашисты просто не умеют стрелять. Он даже, осмелев, немного переставил застывшую ногу. Но тотчас же защелкали выстрелы. Одна пуля пробила носок валенка, не задев ноги (валенок, к счастью, был очень просторный). Нет, фашисты хорошо умели стрелять даже в темноте. И тут только сержант внезапно догадался, что свет фонаря не выдал его, а спас ему жизнь. Снайперы били мимо, потому что никого не увидели в луче света на том месте, где стоял сержант.
Решение было принято мгновенно.
«Проскочу!» — решил Муромцев.
Он зажег фонарик и бросился вперед. Расчет оказался верен: фашисты подняли беспорядочную стрельбу, но ни одна пуля не тронула сержанта. Фрицы были сбиты с толку: они видели свет, но не видели руки, которая его держала. Свет плыл по лесу без посторонней помощи, освещая вокруг только стволы деревьев.