Брунетти подтолкнул пустую чашку к Серджио, и тот, подхватив ее, поставил в раковину.
— А ты не знаешь, о чем они тут говорят? — поинтересовался Брунетти.
— Мне кажется, это не очень-то и важно, — протянул Серджио.
— Почему?
— Да Скарпе нужна только власть. Он хочет, чтобы дурак Альвизе прыгал, когда он говорит «алле-гоп», и смеялся его тупым шуткам.
— Зачем ему это? — удивился Брунетти.
Серджио выразительно пожал плечами.
— Я же говорю, сволочь он. Ему страсть как охота кем-нибудь помыкать, да чтобы еще на него смотрели снизу вверх. Как же, он ведь лейтенант! А некоторым мозгов не хватает понять, что он просто вшивый кусок дерьма.
За время этого разговора Брунетти даже в голову не пришло, что он подстрекает гражданского говорить гадости о служителе закона, о полицейском. Честно говоря, в глубине души Брунетти и сам считал Скарпу вшивым куском дерьма, так что можно сказать, что в данном случае гражданское лицо лишь озвучило точку зрения самих сил правопорядка.
— Мне сюда вчера никто не звонил? — решив переменить тему разговора, спросил Брунетти.
Серджио покачал головой.
— Вчера сюда звонила только моя благоверная — заявила, что, если я не вернусь домой к десяти вечера, меня ждут большие неприятности. А, еще бухгалтер звонил — заявил, что у меня уже большие неприятности.
— Что за неприятности? — спросил Брунетти.
— Да с санитарной инспекцией.
— Чем ты им насолил?
— Тем, что у меня нет туалета для инвалидов. В смысле для людей с ограниченными физическими возможностями. — Ополоснув чашку и молочник, Серджио забросил их в посудомоечную машину.
— Я тут ни разу ни одного инвалида не видел, — сказал Брунетти.
— И я не видел. И санитарный инспектор не видел. Но это не отменяет правила, согласно которому я обязан иметь для них специальный туалет.
— А что это за туалет? — полюбопытствовал Брунетти.
— С поручнями, с другим типом сиденья, с кнопкой слива на стене, а не на унитазе.
— Так почему ты его не построишь?
— Потому что мне это обойдется в восемь тысяч евро, вот почему.
— Ничего себе, — удивился Брунетти. — Прорва денег.
— Это включая разрешения, — кратко добавил Серджио.
Брунетти решил не углубляться в эту тему.
— Надеюсь, у тебя все обойдется, — сказал он и положил на стойку монету в один евро. Поблагодарил Серджио и направился обратно на работу.
14
Брунетти подходил к квестуре, когда из дверей здания вышла комиссар Гриффони. Брунетти помахал ей рукой и ускорил шаг. Они еще и словом не успели перемолвиться, а он уже понял, что что-то случилось.
— Что такое? — спросил он.
— Тебя Патта ищет, — ответила Гриффони. — Звонил в участок, выспрашивал, на месте ли ты. Сказал, что Вьянелло тут нет, и велел мне тебя найти.
— А что случилось-то?
— Мне он не сказал, — пожала плечами Гриффони.
— В каком он настроении?
— Честно говоря, хуже еще не бывало.
— Что, злой?
— Нет, не то чтобы злой, — с удивлением поняла Гриффони. — Немножко злится, конечно, но так, как будто понимает, что злиться ему вообще-то нельзя. Скорее напуган.
Брунетти направился в квестуру. Гриффони шла вслед за ним. Больше он ее ни о чем не стал расспрашивать. Они оба знали, что в гневе Патта не страшен, а вот когда напуган — еще как. Обычно люди злятся на чужую некомпетентность, а боялся Патта только тогда, когда возникала малейшая опасность для его собственной персоны. И в таком случае под угрозой оказывались все, кто имел к этому отношение.
Зайдя в здание, Брунетти с Гриффони вместе преодолели первый лестничный пролет.
— А что, он и тебя тоже вызывал? — спросил Брунетти.
Гриффони покачала головой и с явным облегчением пошла к себе в кабинет, оставив Брунетти одного.
Синьорины Элеттры в приемной не оказалось — видимо, ушла на обед, — так что Брунетти, постучав в дверь, сразу вошел.
Серьезный, как никогда, Патта сидел за столом, выставив перед собой руки, сжатые в кулаки.
— Где вы были? — требовательно спросил он.
— Допрашивал свидетеля, синьор, — соврал Брунетти. — Комиссар Гриффони сказала, что вы хотели меня видеть. Что-то случилось? — он постарался сказать это одновременно встревоженно и настойчиво.
— Да вы садитесь, садитесь, — велел ему Патта. — А то что вы тут стоите и таращитесь на меня, как баран на новые ворота.