– Я – интендант, 129 танкового полка, господин гауптштурмфюрер.
Солдат повернулся лицом к водителю и попросил его принести шинель. Тот нехотя вылез из кабины и протянул гауптштурмфюреру свою шинель. Вагнер быстро накинул на плечи солдатскую шинель и направился к машине.
– Господин гауптштурмфюрер? Вам куда?
– Туда, куда и вам, – ответил он грубо.
Вагнер снова чувствовал себя настоящим офицером СС, а не человеком в белом нательном белье на забытой Богом русской дороге.
***
Никитин остановился.
– Опускаем, – произнес он и они с Маркеловым стали медленно опускать самодельные носилки, на которых лежал Клим.
– Ну, как ты? – спросил лейтенант водителя.
– Вы же сами видите, товарищ лейтенант, – ответила за него Ольга. – Плохо ему…
Ночью, когда они переходили поле, Клим наскочил на противопехотную мину. Взрыв в метрах пяти от него, опрокинул водителя на землю. Взрывом мины ему оторвало правую стопу.
– Оставьте меня, – еле шевеля губами, попросил он Никитина. – Я все равно – не жилец.
– Потерпи, Клим, вот выйдем к своим, там тебя залатают….
Ольга достала из сумки жгут и в очередной раз перетянула ему культю. Боль была настолько сильной, что раненый потерял сознание.
– Никитин, что будем делать? – обратился к нему Маркелов. – Мы его не донесем. Разве ты не видишь, что он умирает!
Никитин оторвал свой взгляд от лица Клима и посмотрел на младшего лейтенанта.
– Я что-то тебя не понял, Маркелов! Ты что предлагаешь бросить нашего товарища умирать в лесу? А если бы ты оказался на его месте? Что молчишь? Жить хочется, а он, ты думаешь, не хочет! Его дома ждет жена, детишки… Ты о них подумал!?
Это было сказано так жестко, что Маркелов даже отшатнулся в сторону.
– Ты меня неправильно понял, товарищ лейтенант! Может, удастся выйти к деревне, там и оставим.
– Я тебя понял!… Пока есть силы будем нести!
Маркелов тяжело вздохнул и посмотрел на Ольгу, которая присела на поваленное дерево. Где-то вдали послышался лай собак. Все словно по чьей-то команде поднялись на ноги и, подняв носилки, двинулись вперед.
– Лейтенант! Ты слышишь? – спросил его Маркелов. – Это, наверняка, погоня за нами.
Никитин промолчал и только ускорил шаг.
– Командир! Ты слышишь меня? – еле слышно произнес очнувшийся Клим. – Оставьте меня здесь, а иначе вам не уйти!
– Мы тебя не бросим! – ответил лейтенант. – Пока можем, будем нести!
– Командир! Уходите! Я все равно не выживу. Я не хочу, чтобы вы погибли из-за меня!
– Прекрати, Клим!
Лай собак становился все отчетливей и громче.
– Командир! Оставьте мне гранату и пистолет. Живым я им не дамся!
Никитин, молча, достал из кобуры пистолет и положил его рядом с Климом.
– Вот возьми гранату…
Клим протянул ему руку и крепко сжал его ладонь.
– Прости, если что не так…
– Вот передай жене, если дойдешь, – прошептал раненый и, расстегнув карман гимнастерки, достал аккуратно сложенный листок. – Передай…
Попрощавшись с Климом, они ускорили шаг.
***
Рано утром взвод немецкий фельджандармерии на мотоциклах и машинах осторожно вошел в деревню. По приказу офицера жандармы рассыпались по деревне, а вернее, по тому, что от нее осталось, в поисках красноармейцев. Гауптштурмфюрер СС Вагнер вышел из машины и в сопровождении унтер-офицера и двух солдат охраны сразу же направился к избе, из которой ночью он позорно бежал. Вагнер осторожно вошел в дом и остановился у порога. В нос ударил едкий запах крови, от которого у него слегка закружилась голова. Поперек комнаты лежал его ординарец с перерезанным горлом. На полу – лужа уже запекшейся крови, а в воздухе армада толстых зеленых мух.
« О, майн гот!» – подумал офицер.
Он взглянул на кровать и мысленно представил свое мертвое тело, кровь на подушке и простыне. Перешагнув через тело, он направился к столу, на котором лежали забытые им бумаги. Взяв их в руки, он с облегчением вздохнул. Это был его отчет перед обергруппенфюрером СС Кальтенбрунером. Около порога что-то блеснуло. Это была серебряная монета 1924 года выпуска, которая лежала под табуретом. Он нагнулся и поднял монету.
В другой комнате лежал его личный водитель, широко разбросав свои руки.
– Вынесите тело во двор! – приказал он солдатам.
Ему почему-то не хотелось перешагивать через тело водителя. Схватив убитого за ноги, солдаты волокли тело в сени.
– Погодите! Что у него в руке? – произнес гауптштурмфюрер, указав пальцем на большой пакет, скрепленный печатями, который был весь в запекшейся крови.
Солдаты перевернули труп. В закоченевших пальцах убитого был крепко сжат серый пакет.