Солнце нещадно пекло. Никитин снял с головы пилотку. Неожиданно его внимание привлек шум мотоциклетного мотора. По дороге в сторону деревни мчался немецкий мотоциклист. Он остановил свою машину около дома с немецким флагом и, сняв с рук перчатки, вошел в дом.
«Интересно, что будет дальше», – подумал Никитин, продолжая наблюдать за немцами.
На пороге дома появился немецкий офицер и что-то крикнул играющим в футбол солдатам. Те мигом бросились одеваться и вскоре выстроились перед домом. Офицер снова что-то сказал и солдаты рассыпались в разные стороны, выгоняя из сараев мотоциклы. Не прошло и пять минут, как из деревни выехало около десяти мотоциклов и, треща моторами, они скрылись из глаз в зелени леса.
***
Солнце, словно нехотя, коснулось кромки леса. Никитин толкнул в бок лежавшего рядом с ним Маркелова. Тот вздрогнул и машинально схватился за ствол автомата.
– Что случилось? – испугано спросил он Никитина. – Немцы?
– Храпишь больно громко, всех немцев распугал…
– Да брось ты, не придумывай
– Часть немцев укатила из деревни, – произнес лейтенант. – Сейчас в деревне человек пять-шесть.
– Это хорошо. Ладно, отдыхай, а я посмотрю…
Никитин посмотрел на Ольгу, которая, свернувшись калачиком и, подложив под голову сумку от противогаза, спала. Ее красивое лицо окрасилось в какой-то сказочный цвет, на приоткрытых губах играла детская улыбка. Он лег рядом с ней и осторожно прикрыл ее ноги плащ-палаткой.
Никитин буквально провалился в сон. Ему снилась покойная мать, отец, небольшая речка, по которой он плыл на лодке. В затоне вся поверхность реки была покрыта речными лилиями. Он протянул руку…, но сильный толчок заставил его открыть глаза. В небе прямо перед ним распахнулось удивительной красоты зрелище. Полная луна, словно восточная красавица, была окутана лёгкой дымкой. А чуть выше, над луной – небольшое, изящной формы с четко очерченным темным, почти черным контуром – облако. И из-за этого облака веером струится серебристый, яркий и чистый свет. Потрясающая красота! Если бы Никитин был художником, то, наверняка, долго бы размышлял о достоинствах этой картины: о композиции, игре света и тени, о контрастах, отметил бы все тона, полутона и оттенки.
– Лейтенант! Пора идти, – тихо произнесла Ольга. – Прикройте меня. Я пойду одна!
Девушка поднялась с земли и, пригибаясь, двинулась в сторону деревни. В метрах двадцати за ней метнулись две тени, это были Никитин и Маркелов. Впереди показался нужный им дом. Они залегли около плетня и стали ждать. Где-то совсем рядом звучала немецкая губная гармошка. Напряжение нарастало с каждой минутой. Ольга по-прежнему лежала в густой траве недалеко от дома, видимо, что-то насторожило ее. Наконец она встала и устремилась к сараю, а от него к дому. Никитин передернул затвор автомата и через минуту, как они договаривались ранее, последовал за ней.
В прихожей было темно, и он наткнулся рукой на какой-то предмет, который с грохотом упал на пол. Лейтенант моментально прижался к стене. Дверь немного приоткрылась и он увидел Ольгу, которая сидела за столом.
– Заходите, только тише, у меня маленький ребенок, не разбудите, – произнесла женщина, выйдя в сени.
Никитин переступил порог горницы и остановился в нерешительности. Комната была небольшой. В углу стояла большая русская печь, на которой спал ребенок лет пяти. Его русая голова виднелась из-под цветастого лоскутного одеяла.
– Несите рацию, – скорей приказала, чем попросила Ольга женщину. – Сеанс через час.
Женщина отбросила в сторону половик и рывком открыла подпол. Через минуту на полу уже стоял небольшой зеленый ящик. Ольга быстро развернула радиостанцию и, достав из противогазной сумки небольшой томик Пушкина, стала быстро шифровать сообщение. Закончив это, она пододвинула рацию и, найдя нужную ей волну, стала отстукивать радиограмму. Дождавшись ответа, девушка быстро расшифровала сообщение и свернула станцию.
– Все, – произнесла она, –уходим.
– А что, делать с этим? – спросила женщина, рукой указав на рацию.
– За ней скоро придут, – на ходу ответила Ольга. – Спрячьте.
Они вышли из дома и направились в сторону леса. Они прошли метров пятьдесят, когда увидели вспышку света ручного фонаря и услышали испуганный голос немецкого солдата:
– Хальт!