— Пожрать? — удивился Илья, его быстро растущим потребностям. Может тебе ещё и женщину привести?
— Ха! — Не стал возражать Марек. Можно и женщину… Требование одно, чтоб была горячая, как батарея! Не как эта батарея! Давай спирт скорей, а то ва-аще замёрзну, на хрен!
Илья открыл заветный сейф и извлек оттуда пятилитровую бутыль, почти доверху заполненную спиртом. Также достал мерный цилиндр, а Мареку вручил стеклянную воронку:
— Держи, я буду наливать.
Жидкость, весело журча, полилась в цилиндр.
— Больше, больше лей! — приговаривал Марек, контролируя процесс. Этим, и кошку не согреешь!
Наконец, спирт был разведён. Илья достал из тумбочки заветные сухари, налил дистиллированной воды для запивания.
— Как древние греки! — с восторгом сообщил Марек. Ну, за что пьём, друг Илюха?
— Тост сейчас у нас один: чтоб чертовщина эта поскорей закончилась!
— Да! За это стоит! Ну, давай! — Марек, первым ахнул свой стакан. Передернулся, захрустел сухарём.
Илья вертел стакан в руках — всё ни как не мог решиться:
— Тёплый… собака!
— Ничего, ничего, — подбадривал его Марек, — зато сразу согреешься!
Наконец Илья выпил. Скривился от гадкого вкуса свежеразведенного спирта и сразу же припал к стакану с водой.
— Первый надо без воды, — поучал Марек, — чтоб до костей продрало!
Некоторое время, они молча жевали сухари.
— Я тебе вот что скажу… начал, наконец, Марек, но тут в дверь постучали — Кого там ещё, черти?!.. Собрались, называется, друзья в кои веки, чайку попить.
Илья, открыл дверь и обалдел. На пороге стояла Анюта, собственной персоной. В ватной фуфайке поверх белого халата. В правой руке она держала маленький, электрический фонарик. Илья с удивлением сообразил, что за всеми перипетиями последнего часа, он совсем забыл о своей несчастной любви. Анюта смерила его настороженным взглядом (Илья все еще был в застегнутом на все пуговицы пуховике, только шапку и перчатки снял), затем спросила:
— Можно войти?
— О! — заорал за спиной Ильи, Марек. А вот и женщина! Я не разочарован. Какими судьбами к нам, Анна Ивановна? Садитесь к столу. Откушайте, чем бог послал, — он потряс мешком с сухарями. Отпейте также…
— Надо же! — удивилась Анюта — И этот здесь. Сладкая парочка! Что бы ни случилось, они будут сидеть и пить!.. Алкаши!
— Да, действительно, что же мы сидим? — сказал Марек — Теперь, в присутствии дамы, мы будем пить только стоя!
— Трепло! — с выражением сказала она.
— Ой-ой! Фу ты-ну ты! — сделал вид, что обиделся, Марек. А чего пришла-то к трепачам и алкашам?
— А я не к тебе пришла.
— Ну ладно всё, — вмешался, дотоле молчавший, Илья, — хватит пикироваться!
— Она первая начала обзываться! — пожаловался Марек, делая обиженную рожу.
Анюта пожала плечами и, повернувшись к Илье, спросила
— Ты хоть, можешь объяснить, что здесь происходит?
— Не только здесь! — сказал Илья, чрезвычайно довольный, что за объяснениями обратились именно к нему. Кратко, путано, неоднократно перебиваемый Мареком, он сообщил Анюте всё, что ему было известно. Впрочем, сведений этих только на краткий рассказ и хватало. Выслушав его, Анюта опустилась на стул и уронила лицо в ладони. Илье стало так жалко её, что захотелось обнять за плечи, погладить по голове, сказать на ушко какие-то ободряющие слова, способные хоть как-то утешить, успокоить…
— Вот беда-то, какая! — сказала она, совершенно убитым голосом — А я на завтра, на стрижку записалась… в три часа… Что уставились? Лучший мастер в городе. К нему фиг пробьешься! А вечером в сауну собирались. Теперь, наверное, никто работать не будет…
«Тьфу ты!.. удивленно подумал Илья, — кругом непонятно что творится, а она о причёске! И с кем это, интересно, она в сауну собралась?»
— Сочувствуем! — влез из своего угла Марек. Мне вот завтра, к зубному назначено. К девяти. Между прочим, лучший стоматолог района! — причём по его тону невозможно было понять, серьёзно он говорит, или издевается. Талончик могу показать, — добавил он, увидев сомнение на лицах слушающих. И даже пошарился в карманах своего чёрного пальто.
— Как вы думаете, завтра это закончится? — спросила Анюта, словно речь шла о внеплановом отключении горячей воды.
— А тебе во сколько к парикмахеру? — участливо спросил Илья.
— Я же сказала, в три, — недоверчиво ответила она.
— Как думаешь, — обратился Илья к Мареку, — к трем закончится?
— Обязательно! — без тени сомнения отозвался тот. Я даже думаю, к двум тридцати им надо управиться, чтоб кое-кому успеть до парикмахерской добежать.
— Дурак! — констатировала Анюта, хотя уже с трудом скрывала улыбку. Оба дураки!
— Правильно, — согласился Марек, — зато веселые! Веселые юродивые, всяко лучше мрачных. Ребята!.. предлагаю выпить! Чтоб не раскисать!
— Давайте, — поддержал его Илья — Аня, ты будешь?
— Не знаю… Анюта с сомнением покосилась на стаканы и цилиндр с характерно пахнувшей жидкостью, — а что вы пьёте? Спирт?
— Естественно спирт! — хихикнул Марек. Спиритус вини! Что тут ещё можно пить? Мы же в химическом институте работаем, как-никак.
— Фу, гадость! Ну, каплю, если только, чтоб нервы успокоить.
Достали ещё один стакан. Марек быстренько разлил. Чокнулись молча. Выпили.
— Какая гадость! — отдышавшись, повторила Анюта. Ф-ф-у, как вы её пьёте?
— Так же как и ты, — пожал плечами Илья, — морщимся и пьём.
— А едите что? — она взяла двумя пальцами со стола сухарь, оглядела его со всех сторон и брезгливо положила на место. Он же мышами объеден!
— Сама ты, мышами… возразил Илья. Это, наверное, Степановские дети ели.
Просто все белые сухари уже кончились, остались только чёрные.
— Ладно… она встала, слегка покачнувшись, — подождите, сейчас что-нибудь принесу поесть.
Когда она вышла, Марек тут же пристал к Илье:
— Давай, пока её нет, выпьем ещё по одной. Да обсудим, что делать-то будем.
Они выпили.
— Ну? — спросил Марек. Пойдём ещё раз до дому?
— Ты как хочешь… сказал Илья, хрустя сухарём, — а я в гробу видал, ночью, по такой погоде шастать! Дождёмся утра… рассветет, тогда и пойдём.
— Ладно! — с готовностью согласился Марек. С утра, так с утра. А сейчас-то, что будем делать? Кстати… выпучил он, вдруг глаза, — ты такой фильм помнишь… «Послезавтра», кажется, называется. Там тоже, все раз и замерзло… мож и у нас так… холодный воздух спустился со стратосферы.
— Ладно, синоптик-кинолюбитель, — усмехнулся Илья, — завтра разберемся, что там «послезавтра». А сейчас, спать, наверное, ложится, надо… что ещё делать-то. Слушай, ты рядом сидишь, посмотри там, на термометре, сколько градусов? Что-то вроде, как, теплее стало.
Марек, взяв свечу, долго вглядывался в шкалу висевшего за окном термометра:
— Ни хрена не пойму…
— Давай я посмотрю, — вызвался Илья.
— Знаешь сколько?.. тон у Марека был обескураженным. Я оказывается, просто не там смотрел! Я смотрел снизу, а надо было сверху… Пятнадцать градусов выше нуля! Прикинь!
— Да ну! — усомнился Илья. Быть того не может! Такой дубак был! Ты, наверное, зенки-то уже залил! Протри их, как следует!
— Пошёл ты!.. сказал Марек, вставая со стула и уступая ему место. Иди, сам смотри!
Илья, упершись лбом в стекло, стал вглядываться в показания градусника, а Марек, стоял рядом и тыкал пальцем.
— Вот здесь смотри. Вот!
В мерцающем свете свечи, Илья, наконец, разглядел, что конец красного столбика термометра и впрямь находится, между четырнадцати и пятнадцатиградусной отметкой.
— Ни хрена себе!
— Ага! Убедился! — торжествовал Марек.
— Быть того не может! — упрямо повторил Илья. У этого градусника, просто крыша съехала, как у тебя, и у меня… И вообще всего вокруг!
— Да ты, я смотрю, совсем отупел, мой бедный, учёный друг! Ну, хочешь, давай окно откроем. Убедимся. Оно у тебя не запечатано?