— А вот пойдем, покажу.
Они вышли через калитку в огород, повернули налево, прошли вдоль высокой ограды двора и снова повернули налево, по меже, за хлев.
Лешка соскочил с сеновала и побежал тихонько за ними.
— Видишь, Антон, — показал Лачинский на дощатую стену. На ней одна за другой зияли свежепросверленные дырки. — А я им помещал, а то прорезали бы тут ход и вывели корову.
— Вот гады… Через двери в хлеву они не могли вывести. Там хороший замок. Так вот они как…
— А я и не думал, что это воры. Шел с работы. Уже сворачивал с межи на стежку возле своего двора. Слышу: возле хлева разговор. О чем, думаю, соседи так поздно толкуют. Подхожу. Здороваюсь, как с соседями, а в ответ мне выстрел. Я и упал в картофельник. Пуля просвистела мимо самого уха, но, слава богу, не задела. Я притаился, да, признаться, от страха не могу и пошевельнуться. Они, видимо, решили, что убили меня. И бежать… Спустя некоторое время возвращались за сверлом… Когда стало тихо, я пополз по картофельнику в свой двор. До утра не мог заснуть. И мне кажется, — тихо добавил Лачинский, — кто-то среди воров был знакомый. Видимо, думал, что я его узнал. Но, — Лачинский приложил палец к губам: молчи, сосед, чтобы не накликать беды.
Отец кивнул в знак согласия.
— Это уж так…
— А знаешь, тата, — сказал Лешка, когда Лачинский ушел. — Я проснулся от выстрела. Слышал их разговор. Одного вора узнал по голосу. Это был Тимка…
— Что? — отец даже вздрогнул от неожиданности. — Ничего ты не слышал и не знаешь. Молчи, сынок, а то еще хату спалят.
И вот опять голос Тимки. Снова в кого-то стрелял ночью бандит.
Маргарита лбом открыла калитку и вошла во двор. Юрка все время, пока шел за ней, думал, что сказать родителям Лешки, чтоб не испугать их. Как и говорил Лешка, корова сама довела его до хлева. Шли они, однако, довольно долго. Солнце уже скрылось где-то за городом.
Во дворе стоял человек в брезентовой куртке, снимал сбрую с пестрого коня. Конь нетерпеливо дергался. Хозяин сдерживал его:
— Стой, дурень. Не убежит твой овес.
Говорил он это будто бы сердито, но злобы в его голосе не слышалось.
Юрка остановился, словно «стой» относилось к нему. Все, что он придумал сказать, пока гнал корову, вылетело из головы.
Конь, освобожденный от упряжи, кинулся в стойло, а хозяин положил на дроги хомут. В этот момент он заметил Маргариту и обратил внимание прежде всего на ее вздутые бока.
— Молодец, Лешка, хорошо накормил.
Взлохмаченная голова его, усы были усыпаны красной пылью. Красными были и дроги. «Видать, кирпич возил», — подумал Юрка.
Хозяин загнал корову в хлев, привязал ее и только уже потом, когда вышел из хлева, заметил Юрку.
— А где Лешка? — спросил он встревожено.
— Он… Он лежит около ручья. Упал с обрыва, — сбивчиво начал рассказывать Юрка.
— Сильно ушибся? — забеспокоился отец.
— Бок разбил и встать не может.
— Что ты говоришь?!
Какое-то время Антон беспомощно стоял посреди двора, не зная, что делать, потом спохватился, побежал в конюшню и вывел Пестрого.
— Иди сюда, мальчик.
Юрка несмело подошел. Хозяин помог ему сесть на коня, а потом вскочил и сам на Пестрого.
— Держись за гриву…
Юрке не надо было об этом говорить. Он и сам обеими руками ухватился за гриву, как утопающий за корягу. Все же первый раз сидит на коне.
Выехали со двора. Дети увидели их в окно.
— Татка поехал… Куда он поехал? Кто этот хлопчик?
Выбежала из хаты и хозяйка.
— Куда ты, Антось? Ужин на столе…
— Я сейчас… Ужинайте, — ответил он и стеганул концом поводьев Пестрого…
Конь быстро бежал вдоль яра. Юрку то качало, как в люльке, то трясло, и казалось, вот-вот он упадет с лошади. Успокаивали немного только поводья с обеих сторон, которые держал хозяин.
Страшнее было, когда спускались к ручью. Начинало темнеть. Казалось, что сейчас полетят в пропасть.
— Нагибайся, — предупреждал Юрку отец Лешки, и Юрка клонился к гриве коня.
Спустились к ручью. И дальше по нему уже ехали медленно. Конь ступал уверенно по каменистому дну, разбрасывая вокруг брызги.
Яр, такой красивый и веселый при солнечном освещении, теперь был мрачный и таинственный.
— Ну, где он? — спросил Антон.
Юрка уже и сам вглядывался в темноту, вспоминая, где он оставил Лешку. Но ведь ночь не день. Все так изменилось. Только ольха, на которую он влезал, чтобы высмотреть Маргариту, вдруг обозначилась на фоне неба.
— Тут, — сказал Юрка.
Это было не совсем «тут», но близко.
Антон придержал коня. Остановились. Тишина, только ручей тихо переливался среди молчаливых деревьев.
— Леша, где ты, сынок? Лешка отозвался не сразу:
— Я тут, тата.
— Как же это ты, сынок, — наклонившись над Лешкой, горевал отец. Он посадил на коня Лешку, потом Юрку, а сам за уздечку повел коня вдоль ручья.
— Ну, где ты так поздно ходишь, Юра?
Этими словами, в которых были и укор, и тревога за сына, встретила мать Юрку.
— Прости, мама. Мой друг попал в беду.
— Какой друг?
— Ты его еще не знаешь. Пастушок. В яру пас корову, свалился с обрыва, сломал ребро. Доктор был. Его в больницу отвезли.
Вот и все, что Юрка счел нужным рассказать матери. И чтоб ее порадовать, похвалился, что он впервые ехал верхом на коне.
Юрка глянул в окно. Из их комнаты была видна башня ратуши. Стрелка часов приближалась к двенадцати.
— Отца еще нет?
Мать грустно посмотрела на сына. Юрка понял все… Сегодня ей пришлось волноваться и за отца и за сына.
Отец Юры Рыгор Иванович Вишняков — инспектор уголовного розыска. Работа очень опасная. Бандиты, с которыми он борется, не складывают добровольно оружия. Да и распознать их не так легко: днем они вроде бы занимаются мирным трудом, а ночью грабят. Сеют среди населения страх и неуверенность.
Мария Александровна начала подогревать ужин на всех: авось и Рыгор подойдет. Днём он забегал на минутку. Помещение уголовного розыска рядом. Сказал, что где-то за городом работники розыска напали на след бандитов и он с группой милиционеров едет им на помощь. Мария Александровна привыкла ждать.
Семь лет Мария Александровна ждала мужа с войны. Юрка за это время вырос. Отец не узнал своего сынишку, которому было два года, когда он ушел на фронт. Отец рассказывал сыну, как он воевал, как потом свергли царя. Рассказывал про Ленина. На гимнастерке отца красовался орден Красного Знамени. Была у него и награда царской армии — Георгиевский крест. Но отец его не носил. Для всех окончилась война — для отца Юркиного она продолжалась. Партия послала бывшего фронтовика на борьбу с бандитами.
Ужинали вдвоем. Тарелка отца блестела под светом электрической лампочки. Мать время от времени посматривала в окно на башню. Она специально не вешала занавески, чтоб всегда были видны часы.
— Мам, а сколько придется Лешке лежать в больнице?
— У детей сломанные кости срастаются быстрее, но с месяц полежит.
— Так и лето пройдет, — вздохнул Юрка.
И Марии Александровне жаль было лета. Это и ее отдых — она работала учительницей в школе. Но она ждала зимы. Зимой бандитам не такое раздолье…
После ужина Юрка помог матери убрать со стола и пошел спать. А мать закрыла кухню, подошла к окну и долго стояла не сводя глаз с часов на башне.
Юрка тоже хотел дождаться отца. Он старался не уснуть. И ему казалось, что он не спит. Только вдруг перед ним возник отец на коне. Он мчится по полю с мечом в руке, а перед ним во все стороны разбегаются, бросая ножи, бандиты. Отец размахивает мечом. Большие, как у Буденного, усы его развевает ветер.
«Но откуда у отца усы?» — думает Юра. У отца никогда не было усов. И на коне Юрка отца никогда не видел. Это начальник уголовного розыска Свиридов ездит верхом. И усы у него, как у Буденного. И вот уже не отец, а дядя Свиридов соскакивает с коня, заходит к ним в комнату. Юра сквозь сон слышит его шаги.