и дать возможность жить другому,
об этих странных, таких реальных
и настолько нестерпимо желанных,
видениях.
Коньяк давал возможность встряхнуться, стимулируя аналитические способности, но он же и тормозил, погружая сознание в расслабленное ленивое состояние. Когда Лидия Гавриловна допивала второй стакан, появилась тяжесть внизу живота. Она переложила стакан в левую руку, а правую сунула под юбку. Счастливо улыбаясь приближающемуся удовольствию, плеснула в рот остатки коньяка и расслабилась.
Иди сюда, мой любовник, сделай это снова и снова. Если мне суждено умереть, то сделай это так, чтобы я приняла это со счастливой улыбкой на устах. За секунды до прихода счастья она увидела его глаза
я твоя судьба
и его руку, что был нож
вонзающийся в её живот
где еще теплится жизнь
которую я хочу защитить
и хочу её немедленной смерти
потому что ненавижу
рассекающий чрево нож
лопающийся живот
как перезрелый арбуз
вытекающие жизненные соки
и мой крик совпавший с криком новорожденной плоти
той что должна умереть
я должна жить
я хочу жить
я не дам тебе возможность убить меня.
Она еще жива и в его глазах
ты выполнила свою миссию
прочитала приговор. И захотела это, и получила то, чего желала
я освобожу тебя от этой проклятой жизни
от обязанностей и прав
от счастья и несчастья
от радости и горя
от добра и зла
от веры и неверия
от желания и отрицания
от этого сжигающего плоть огня
от необходимости набивать брюхо
и от необходимости выделять нечистоты
я отведу тебя туда где ничего нет
или есть все
и где ты получишь то что хочешь
или не хочешь
если захочешь.
Очнувшись, Лидия Гавриловнаподнесла к своим глазам правую руку, уже зная, что увидит.
Кровь, яркая алая кровь.
Инстинкт самосохранения заставил её сползти с кровати, добраться до двери спальни и, открыв её, позвать мужа.
Лидия Гавриловна смотрела на мелькающие за окном машины скорой помощи дома и деревья, словно наблюдала в кинотеатре чужую жизнь. Или созерцала быстротечную смену кадров своей жизни. Она чувствовала боль от инъекций,
слава богу, я еще жива,
видела качающийся над головой флакон, от которого тянулась тонкая трубка.
- Я умру? – спросила она
кого?
- Не знаю, надеюсь, нет, - услышала честный ответ
от кого?
Она закрыла глаза, отдаваясь покачивающимся движениям автомобиля, не желая сопротивляться охватившей её слабости.
- Женщина, откройте глаза, - услышала она через секунду, и, послушно открыв глаза, увидела вокруг белые кафельные стены и закрытое маской лицо. – Говорить можете?
- Кто же теперь будет трахать мои мозги, ведь я хочу этого постоянно? – спросила она маску. Или подумала, что спросила.
- Субстрат совсем без крыши, - услышала она
или показалось,
перед тем, как снова погрузиться в себя.
Уже навсегда.
Рождение и смерть-3
5.
Вера Малахова ждала, когда стрелки на часах приблизятся к девяти часам. Время в послеродовой палате текло медленно, от кормления до кормления. Груди болели, молоко самопроизвольно стекало из сосков, и её рубашка в области груди и живота уже промокла.