Лидия Гавриловна глубоко затянулась, пытаясь вспомнить, и закашлялась. Затушила окурок в пепельнице и допила коньяк одним глотком.
Нет, ничего не было. А месячных нет, потому что возраст. Слава богу, не желторотая девчонка. И главное, у меня внутри стоит спиралька, благодаря которой я уже давно не имею проблем.
Она снова подошла к бару и плеснула еще пятьдесят грамм. Уже налив, подумала, что стала в последнее время много пить, но отогнала эту глупую мысль. Как еще можно снять стресс, который при её работе бывает постоянно. Кроме того, она только дома позволяет себе это. И не так уж много, - обычно два раза по пятьдесят.
-Лёня! – крикнула она, приоткрыв дверь своей комнаты.
-Да, Лидочка, - услышала в ответ голос мужа.
-У нас есть что-нибудь перекусить?
-Жареная картошка с сардельками.
Лидия Гавриловна пришла на кухню, посмотрела на сковородку и поняла, что чертовски хочет есть. Не просто перекусить, - она очень хотела плотно поесть, и это желание было уже давно. Наложила в тарелку еду и, сев за стол, стала есть. Через минуту поймала себя на том, что ест жадно, запихивая в рот белый хлеб, бросая в рот картофель, как в топку, откусывая от сардельки большие куски.
Аппетит у меня, как был, когда я сына носила. Так же тогда ела все, на чем взгляд останавливался. От холодильника практически не отходила. Может быть, поэтому сын родился весом килограмм на пять.
От этой мысли сразу расхотелось есть.
-Лёня, что это у тебя картошка пересоленная. И сардельке, наверное, уже сто лет, – она ушла с кухни, срывая злость на муже, который, сидя у телевизора, даже не заметил этого. Он был поглощен очередным ток-шоу, от которых Лидию Гавриловну воротило. Информационная кормушка для быдла.
В своей комнате у бара она поболтала бутылку коньяка, - еще на две рюмки, - и вылила содержимое в стакан. Обычно вечером она ограничивалась двумя рюмками, но сегодня какой-то день неудачный. Точнее, закончился он неудачно. Даже, можно сказать, погано.
Коньяк, как всегда, сделал свое дело, расслабив сознание. Лидия Гавриловна нетвердыми движениями расправила кровать, сбросила на пол халат и легла. У неё сразу возникло ощущение, что она плывет по волнам. Закрыв глаза, она представила себе морское побережье, - волны неторопливо накатывают на берег, оставляя белую пену. Ласковое солнце греет уставшее от суеты города тело. Голубое небо и свежая зелень успокаивает глаза. Легкий ветерок обдувает кожу. Хорошо. Нет, правильнее – замечательно!
Незабываемый месяц на Черноморском побережье, который Лидия Гавриловна часто вспоминала. Это были дни, когда жизнь повернулась к ней лицом, одни из самых лучших дней её жизни.
Она открыла глаза, вернувшись мыслями к зудящей в голове проблеме, которую сознание не хотело принимать.
Месяца два – три назад, я спала на ходу и думала, из-за чего это. Но, ведь, потом это прошло. И сейчас такого нет.
Она выгнала запоздалую мысль из головы, - я много работаю, устаю, поэтому и хочу спать, - и уснула.
2.
- Этого не может быть. Последние десять лет у меня с мужем не было половых контактов, - сказала Лидия Гавриловна, сделав презрительный акцент на последнем слове. – И еще, у меня там стоит спиралька, которая должна предохранять меня от возникновения беременности.
Она пережила унизительное раздевание на виду у доктора и медсестры (хотя бы ширму поставили), нахождение в непривычной позе в обшарпанном гинекологическом кресле, которое шаталось под её тяжестью, холодный металлический инструмент и бесцеремонные чужие руки в резиновых перчатках, вторгшиеся в её интимные места.
Она спокойно ответила на вопросы доктора. Она молчала во время осмотра, но вердикт эскулапа по его окончании расходился с тем, что хотела услышать Лидия Гавриловна.
Врач, пожилая женщина с усталым равнодушным лицом в несвежем халате, отвела глаза от карты и посмотрела на пациентку.
- Срок беременности, примерно, двадцать шесть недель, я прекрасно слышу сердцебиение плода, а вы чувствуйте его шевеления. Вы можете считать себя Девой Марией, но от этого ничего не изменится. А спираль, находящаяся в матке, не предохраняет от беременности на сто процентов.
- И что же мне делать? – спросила Лидия Гавриловна.
В этой непривычной обстановке она утратила свой лоск, свою напористость. К тому же, она чувствовала, что врач говорит с ней, как с пустым местом, как с плодовместилищем, которому не положено думать. Она на мгновение растерялась. На секунды забыла, кто она есть. Атмосфера этого присутственного места давила своей убогостью, своим беспощадным равнодушием.