А Шрам, уязвлённый ехидством лесовика по поводу его службы, пытался вызнать что за мрачный шлейф тянется за столь прелестными созданиями и почему люди их боятся.
— Вот ты волка за смерть какой-нибудь косули осуждаешь? — почесав затылок спросил Михалыч.
— Нет, конечно. Он убивает ради жизни. Своей и стаи.
— Правильно. А если волк нападёт на колхозное стадо? Осуждать будешь?
— Волки умные. Лет сто не нападают на домашний скот. Живность вокруг расплодилась в неимоверных количествах. Они понимают, что загнать оленя тяжело, но безопасно. А вот загрызть овцу легко. Очень легко. Однако, крайне опасно. Отару сторожат и волкодавы, и пастухи. А у последних есть ружья. Лучше побегать, чем получить картечь.
— М-ля! — всплеснул лапами Михалыч, — Такую притчу испортил!
— Ты не грузи меня метафорами и сравнениями. Говори, как есть.
— Да не могу я оценивать то, частью чего являюсь сам. Вот дружка своего, Гришу, спроси. Он, хоть и прикидывается твердолобым атеистом, но историю края знает. Ему много раз рассказывали, пусть даже он не вникал. Некоторые вещи впитываешь подсознательно.
И тут же, видя блаженную улыбку совершенно отрешённого от действительности человека, хлопнул огромной лапищей безопасника по спине. Тычок получился, будто резиновой дубиной по хребту огрели.
Малюта слетел с бревна и сделал пару шагов, прежде чем погасил инерцию. Непонимающе уставился на чудище, готовясь то ли дать отпор, то ли понять, что от него хотят.
— Объясни товарищу, кто такие наши наяды. А то он полагает, будто в Грецию попал, а вокруг сплошные иноагенты и враги государства.
— Что объяснять-то? — заартачился Григорий Лукьянович, словно его внезапно разбудили и требуют от только что проснувшегося человека пересказать содержание книги «Славянские мифы» Моисея Сусанина.
— Зинаида Матвеевна считает, что репутация местных водных дев, мягко говоря, стрёмная. Поэтому предпочитает называть их наядами. Зачем людей путать? — прояснил вопрос Шрам, не рассчитывая на ответ лесовика.
— А тебе не всё равно? Что ты сейчас-то этим озаботился?
— Блин! А когда? Раз уж всё равно здесь. Ты ещё предложи заняться чем-нибудь другим. Взять удочку и рыбку половить, например. Хорош спорить. Излагай.
Малюта вернулся на бревно, заняв место между сержантом и бабой Зиной.
— Наяды, естественно, пришлое слово. Здесь их никто так не зовёт. Мавки, водяницы, бродницы, вилы, русалки. В зависимости от места обитания и способа охоты. Если нужно одним словом, то подойдёт определение тварь.
— Шутишь? Встречал я тварей. Даже убивать приходилось. Ничего общего.
В подтверждение своих сомнений Шрам кивнул на озеро в центре поляны, где продолжали плескаться русалки, изредка поднимая фонтаны брызг взмахом рыбьего хвоста.
— Тебя лично, никто никогда тварью не называл?
Денис, ухмыльнулся и по большому секрету признался:
— Жена пару раз, когда поругаемся. По молодости сверстники на танцах. Я тогда охоч был кулаками помахать. Но это же другое! Иносказательно.
— Да всё тоже самое, — обрадовал Григорий Лукьянович, — Тебя за какое-то конкретное дело называли и мавок наших за то же самое. Смекаешь?
— То есть они все твари? — Денис ткнул пальцем в танцующих перед ним наяд и для верности сделал рукой пару круговых вращений.
— Только не говори, что спужался, служивый, — встряла баба Зина, — Тварями их зовёт простой люд. Тёмный и малообразованный. По-научному следует говорить сущности.
— А в литературе используют термин «нечистая сила», — дополнил замечание ведьмы Михалыч, — Только это не потому, что мы грязные. Моемся мы нормально. Вон девки из воды совсем не вылезают. Намекают якобы на наше тёмное прошлое. Ну, типа, как Дарт Сириус или ситхи из «Звёздных войн». А Завулон наших вообще в грош не ставит. Называет пушечным мясом и гнобит, как раньше пиндосы страны третьего мира. Нацист хренов.
— Вот-вот, — поддержала баба Зина, — Мы с чернокнижниками никогда никаких дел не имели. Разве что те, кто совсем опустился.
— Вы ещё и кино смотрите! — изумился Шрам.
— Та не-е-е, — отмахнулся Михалыч, — Больше книжки читаем. В отличие от вас, мнящих себя людьми, тщательно изучаем историю. Ваши суждения и взгляды по различным её аспектам. Вы слишком гордые, чтобы замечать что-то, кроме себя любимых.
— Здесь не поспоришь, — напомнил о себе Малюта, — Я живое тому подтверждение. Тридцать лет жил бок о бок со сказкой и в упор не замечал.
— А волки здесь причём? — напомнил Шрам начало беседы.