— Тебе не стоило сюда приходить, — еле слышно произнес Альберт, когда Дмитрий тихо позвал его по имени. — Пускай все сначала немного успокоятся. Ты не виноват в том, что случилось. Это… моя ошибка. Я сказал им…
— Ты кололся точно таким же препаратом и обратился, — бесцветным голосом отозвался Лесков. — И Вероника тоже. Ты уверен, что дело именно в чистоте крови? Может, было что—то еще? Ты говорил, что причина может быть и в «бестелесном».
Альберт отрицательно покачал головой:
— После инъекции, его энергетика стала сильнее, и я понял, что дело всего—навсего в его родословной… Господи, я не учел такой элементарный фактор.
— Ты не мог знать… Это мне следовало помалкивать, — выдавил из себя Дмитрий.
Только тогда Вайнштейн посмотрел на Лескова и тут же попытался абстрагироваться от его энергетики. Чувство вины как будто удвоилось, грозя окончательно раздавить.
— Ты… Ты лучше иди, Дим. Утро вечера мудренее. Завтра поговорим. Я сейчас немного…
«Уничтожен» — подсказало Дмитрию сознание. Потому что его состояние было идентичным…
Покидая бывший жилой сектор, Лесков столкнулся с Оксаной. Запыхавшаяся от быстрого шага, она едва не налетела на него, а затем, когда осознала, кто перед ней, царапнула его ненавидящим взглядом. Девушка не проронила ни слова, но этот взгляд ужалил Диму, точно шершень.
Лицо Оксаны было заплаканным. За короткое время знакомства с Русланом, она успела подружиться с ним и по—настоящему привязаться. Да, Гаврилов был вздорным, много матерился, но он был искренним и отзывчивым человеком. Его уважали среди солдат за прямолинейность и смелость, с ним хотели общаться.
Девушка не сразу узнала о его смерти, поэтому появилась в заброшенном секторе гораздо позже остальных. До последней минуты она отказывалась верить, что опрометчивые слова Дмитрия довели парня до самоубийства. Но факт оставался фактом: чтобы доказать свою смелость, он решился нарушить запрет Вайнштейна и в итоге погиб.
Оксана уже привыкла терять друзей в бою, но эта смерть стала для нее настоящим ударом. Казалось бы, жизнь только начала налаживаться. Появилась надежда. И вдруг такое…
В глубине души она понимала, что не имеет права обвинять в случившемся Лескова, но ничего не могла с собой поделать. И, когда на следующий день Дмитрий неожиданно явился на похороны Руслана, она вновь испытала вспышку ненависти.
Эта ненависть чувствовалась и во взглядах других солдат. Прощание с погибшим должно было начаться с минуты на минуту, когда в дверном проеме возник силуэт Лескова. И, словно эхо его шагам, под потолком начали собираться перешептывания. Ладно, он приходил вчера, чтобы поглазеть на результаты своих «приказов». Но сейчас…
— Совсем стыд потерял…
— И у него еще хватает наглости сюда являться…
— Использовал «внушение», а сейчас пытается обелиться…
Дима буквально через силу заставил себя переступить порог помещения. Он чувствовал, как острые взгляды вонзаются в него, словно булавки, как чьи—то губы кривятся в горькой усмешке, как ненависть просачивается сквозь одежду. Лесков снова стал для них монстром, тем самым «процветающим», который с легкостью мог убить неугодного ему человека.
Первым не выдержал Иван. Поднявшись со скамьи, он решительно направился к Лескову и встал рядом, не обращая внимания на сопровождающий его шепот. И в этот момент маска Дмитрия дала небольшую трещину. В глубине его глаз промелькнуло отчаяние, когда он взглянул на своего друга, а тот едва заметно кивнул ему в ответ.
Следом к нему приблизился Рома. Будучи раненым, парню было тяжело стоять, однако и он больше не желал сидеть среди осуждающих. Его губы тронула грустная улыбка, когда он посмотрел сначала на Диму, потом на Ивана.
Затем началась прощальная церемония…
Остаток дня Лесков провел в своем кабинете. Ему нужно было немного оправиться, собраться с мыслями, и, главное, успокоиться, прежде чем снова выйти за дверь. Краткий разговор с Альбертом придал ему немного сил, потому что ученый оказался одним из редких людей, кто не считал Дмитрия виновным. Или хотя бы не винил его до конца.
Чуть позже зашла Катя. Они пробыли вместе всего пару минут, но Лескову была важна ее поддержка. Он больше не был тем роботом, которого Белова навещала в дни его уединения. В этот раз каждое ее слово попадало в цель. Девушка будто видела его насквозь, чувствовала каждую его эмоцию, которые он прежде так мастерски скрывал. Для людей он был кем угодно: кайрамом, солдатом, «процветающим», лидером, манипулятором, но только не человеком со своими достоинствами и недостатками. Для нее же этот молодой мужчина по—прежнему был тем самым Димой Лесковым, который заступился за нее перед Миланкой и другими девчонками, который пытался помочь ей воплотить мечту и стать художницей, который привез ей противоядие и тем самым спас ей жизнь…