Никакого особого пиетета перед людьми с состоянием у меня не было. Особенно перед такими весёлыми и жизнерадостными, как моя новая знакомая и её семья.
Почти вся её семья.
— Ладно, Лив, заканчивай время тянуть. Собирайся.
Соскочив с кровати и хлопнув в ладоши, Фиби положила конец моим размышлениям. Я обречённо вздохнула и принялась рыться в своих вещах в поисках чего-нибудь приличного. Мой, с позволения сказать, гардероб состоял в основном из тоненьких маек и шорт, привычных на отдыхе. Я достала одну-единственную юбку, взятую как раз для таких «приличных» случаев. Она была из белого шитья, почти в пол, и, если бы не цвет, вполне могла сойти за цыганскую. Я выбрала к ней белую хлопковую майку и парусиновые босоножки на пробковой подошве с лямочками-ремешками, бантом завязывающимися на щиколотке. Одевшись, я посмотрела на себя в зеркало: что ж, для страдающей от похмелья не так уж и плохо. Синяки под глазами были ещё заметны, но легко скрывались за солнцезащитными очками в пол-лица. Волосы я сушить не стала: расчесанные Фиби, они начали потихоньку высыхать, привычно формируясь в локоны.
Солнце уже клонилось к закату, когда такси въехало в высокие чёрные ворота, венчающие зелёную изгородь высотой в два человеческих роста. Прошуршав по белому гравию круглой подъездной дорожки, машина остановилась у широкой лестницы, ведущей к дверям этого, с позволения сказать, дома.
Шикарная двухэтажная вилла, построенная из белого камня, с огромными окнами во всю стену, была выполнена в современном стиле. Она будто парила в воздухе, создавая ощущение лёгкости стеклянными стенами, отражающими всё, что её окружает: высокие пальмы, кусты дивных роз, гравиевую дорожку, красиво подстриженную лужайку. Наверняка с другой стороны, освещённой предзакатным солнцем, вид на дом был просто волшебным.
Встречая нас, из дома вышла Кэтрин. На руках у неё сидела очаровательная белокурая девочка. На вид малышке было годика четыре, и догадаться, кто мама этого ангелочка, было несложно: на нас с любопытством смотрела миниатюрная копия Кэтрин.
Едва машина отъехала, на нас немедленно обрушился гнев оригинала:
— Где вас черти носят? Не слушай, солнышко, мама злится. — Она быстро чмокнула малышку в лобик. — Кстати, такси отпустили очень даже зря: твой Майкл, Лив, в обнимку с Саймоном спит в нашей спальне. Так что можно уже грузить!
— Кэтти, имей совесть! — Фиби прошла вперёд, даже не глядя на невестку. — Второй вечер проводить за тасканием пьяных тел, это слишком. Пусть мальчики спокойно поспят, а мы в это время спокойно отдохнём.
Приветствуя, Кэтрин быстро расцеловала меня в обе щёки:
— Да мне-то что, пусть спят. Кровать у нас широкая. Знаешь, Лив, у меня такое чувство, что скоро мужья потребуют у нас развода.
— Зачем? — опешила я.
— Чтоб пожениться, дурочка. — Она громко расхохоталась, затем поцеловала дочку и опустила её на пол: — Прости, детка, мама опять сказала плохое слово.
Малышка, одетая в розовый купальный костюмчик, состоящий из топика и трусиков с оборочками, проковыляла на своих маленьких ножках ко мне.
— Приветь, ты принцесса? — спросила она тоненьким голоском, по-детски коверкая букву «р».
— Нет, детка, я не принцесса.
Присев на корточки, я с улыбкой смотрела в очаровательное личико. Огромные голубые глаза с длинными каштановыми ресницами, маленький носик-пуговка, чуть-чуть сгоревший на солнце, пухлый, приоткрытый ротик, — очаровательная девочка, унаследовавшая красоту матери.
— Меня зовут Лив. Приятно познакомиться.
— А я Элизабет. Ты умеешь надувать жаб, как принцесса Фиона?
Я засмеялась:
— Нет, Элизабет, к сожалению, не умею. Но мне нравится мультик про Шрека. И моему сыну Максу тоже.
— А он где? — Она начала заглядывать мне за плечо.
— Он остался дома со своим дедушкой.
— Ну всё, Лиззи, политес соблюден. — Кэтрин взяла дочку на руки. — Пойдёмте к бассейну.
Идя сквозь дом к внутреннему дворику, я не переставала удивляться тому, с каким вкусом он был оформлен. Сочетание цветов, детали интерьера, цвет стен, мебели — всё было идеально, всё подходило этому дому, всё кричало об изысканном вкусе его владельцев; кричало не о роскоши, а о шике. О потрясающей работе, которая была проведена, чтобы дом поражал изнутри не меньше, чем снаружи. Возглас восхищения вырвался у меня, когда, проходя через красивую гостиную с раскрытыми французскими окнами, я увидела яркое закатное солнце, отражающееся в лакированной крышке стоящего посредине комнаты белого рояля.