— Всё в порядке?
— Да.
— Ты очень любишь маму, да?
— Да, Макс. Очень люблю.
— Я читал, ну, там, в Интернете. Там много пишут всякого. Там писали, что ты любил маму даже тогда, когда папа был жив.
— Это так.
— Ты знал папу?
— Однажды я уже отвечал на этот вопрос, Макс. Недостаточно хорошо.
— И ты сказал маме, что любишь её, когда папа был жив?
— Нет, не сказал.
— А если бы он до сих пор был жив, ты бы сказал?
— Нет.
— А если у вас с мамой будут ещё дети, ты будешь любить Эбби, как их?
— Буду.
— Это хорошо.
— А почему ты не спрашиваешь про себя?
— Про себя? В смысле?
— Буду ли я любить одинаково новых детей и тебя?
— А-а. Это неважно. Меня необязательно любить, я уже взрослый. А Эбби — её надо.
— Я люблю тебя, Макс. Люблю и всегда буду любить.
— Когда мама придёт в себя?
— Врачи говорят, в любую минуту.
— Мне страшно. А если она так и будет лежать?
— Всё будет хорошо, дружище. У неё самые лучшие врачи. Просто мама очень устала.
— Лив, это я, мама. Ты слышишь меня, малышка? О, детка, как же ты нас всех напугала! Тим передаёт привет, но у него сейчас сборы, и он еле меня отпустил. Папа тоже здесь. Мы рады, что с тобой всё в порядке. Они говорят, что так лучше. Что тебе нужен отдых. Я тоже так считаю. Твоя ключица — о, малышка, она в панцире! Дилан — он всех здесь на уши поставил. По-моему, его все боятся. Эллен — она замечательная. И все остальные Митчеллы тоже. А дом какой! Это сказка, малышка, настоящая сказка!
— Лив. Лив. Моя Лив. Девочка моя, ты меня слышишь?
…
— Я здесь. Я с тобой. Я рядом. Ты чувствуешь меня? Почувствуй! Вот я. Здесь. Я целую тебя. Вот так.
…
— Лив. Я. Я так перед тобой виноват.
…
— Прости, что не уберёг. Прости, что меня не было рядом.
…
— Ты так мне нужна, родная. Так нужна. Я… Мне очень страшно, Лив. Так страшно, как никогда не было раньше. Не знаю, как мне быть…
…
— Ты спи, любимая, спи. Доктор Стюарт сказал, что сон — лучшее лекарство для вас обоих. Спи, радость моя. Спи.
— Он в тысячу раз слабее, хотя кажется сильным. Ты нужна ему гораздо больше, чем мне. Потому что однажды он тебя уже терял.
В следующий раз я как-то сразу поняла, что лежу на кровати и смотрю в потолок. Именно он был тем тёмно-серым нечто из моего первого включения. Сейчас он был светлым, окрашенным в нежно-розовые тона. Рассвет, догадалась я, хотя голову повернуть так и не получилось.
Как же красиво сейчас дома! Подъездная дорожка, посыпанная белым песчаником, словно путь в сказочную страну, — розовая, сияющая, обещающая счастливые приключения. Закатная комната Фиби — безусловный шедевр нашего дома, но я попросила Дилана устроить нашу спальню в восточном крыле: обожаю просыпаться, согретая ласковыми солнечными лучами. Или поцелуями любимого, их заменяющими.
Его поцелуи. Его руки. Тяжесть его тела, напряженность его желания. Я выныривала из сна, разбуженная его прерывистым дыханием. Он входил в меня осторожными, медленными толчками. Податливый шёлк моей ночной рубашки скатан, его губы смыкались на моём соске, и я изгибалась, подставляя для поцелуев всё тело.
Он любил меня — дразнил, целовал, возбуждал… Какая же это радость — доставлять удовольствие любимому мужчине. Не заботясь о внешнем виде или о том, что не успела принять душ. Это привилегия любви. Всё что моё — твоё. Я — продолжение тебя. Ты — продолжение меня.
Ты — продолжение меня.
Но если я здесь, то где же ты?