Иногда я поднимала лицо к Дилану, и он так же молча склонялся ко мне. Его губы находили мои, его дыхание смешивалось с моим, его ласки успокаивали меня, усыпляли.
Soundtrack You're Still The One by Shania Twain
Первые три месяца после рождения ребёнка — самые трудные. Мы все друг к другу привыкаем: малыш к нам, мы к нему; он к нашему миру, мы к миру, в котором теперь есть он.
Конечно, с каждым следующим ребёнком это привыкание проходит легче. Но если для одного из вас — это первый родительский опыт, вы вполне ожидаемо, но очень неохотно втягиваетесь в процесс усовершенствованного до идиотизма ритуала взращивания младенца. Малыши любят ритуалы. Что удивительно, тридцатитрёхлетние мужчины тоже.
Дилан оказался сумасшедшим отцом. Ничего другого я и не ожидала. Он перекраивал рабочее расписание так, чтобы больше времени проводить с нами. Его коллеги наверняка считали меня стервой или — что гораздо хуже — ходячей катастрофой, эдакой Мэри Сью в квадрате, не способной и шагу ступить без мужа.
Перед заседанием бюджетной комиссии его помощница Мардж звонила мне три дня кряду и в разговоре как бы между прочим упоминала о необходимости присутствия на нём Дилана. В конце концов, мы договорились, что она будет скидывать мне на почту его недельное расписание, красным курсивом выделяя важные даты, часы, имена, а я буду стараться делать так, чтобы к нужному моменту муж был в офисе. Ну, или где там он должен быть.
Как и все младенцы, Роберт больше капризничал по ночам. Его детская была устроена напротив нашей спальни, и всякий раз, когда чувствительная радионяня оживала, Дилан мчался к сыну. Зная, что утром он будет шататься от усталости, я пыталась его урезонить, но наш новенький с иголочки папаша был неугомонен.
— Почему он плачет?
— Потому что голодный.
— Ты уверена? У него ничего не болит?
— Нет, милый, у него ничего не болит. Когда у него что-нибудь заболит, ты поймёшь.
— Как?
— Он заплачет по-другому. А сейчас наш мальчик просто хочет есть.
— Ночью не едят.
— Кто бы говорил! Вчера ночью от тебя пахло имбирным печеньем.
— Да я же просто…
— Вот и он просто. Иди спать.
Роберт купался в любви. Бабушки, дедушки, тётушки, дядюшки, кузины, брат и сестра — всем хоть раз в день обязательно нужно было если не подержать малыша на руках, то позвонить его маме, чтобы узнать, "как там наш мальчик". Я всерьёз начинала опасаться, что когда-нибудь Роб научится этим пользоваться.
Больше всего я любила пятницы. Дилан, как правило, освобождал для нас вторую половину дня. Одетые в пижамы, мы валялись на огромной кровати и смотрели мультики. Роберт лежал у отца на животе, я — рядом, Эбби под боком. Макс втискивался между нашими ногами. Частенько я даже не смотрела на то, что происходит на экране, как аккумулятор от сети, заряжаясь теплом от близости с родными. Дилан поглаживал головку гукающего Роберта. Тот тыкался в грудь отца, обсасывая маленький кулачок. Эбби лизала леденец, Макс с Диланом жевали солёный попкорн, и все они периодически спускались вниз, чтобы вернуться нагруженными вкусностями.
А субботним утром я уходила в смежную с кухней гостиную, чтобы покормить Роберта, пока Дилан готовил для детей завтрак и разогревал мои обязательные овощи. Не понимаю, почему до сих пор вареная брокколи законодательно не причислена к орудию пыток. Но, в отличие от меня, попка Роба её любит — от варёной броколли, кабачков, цветной капусты на ней не бывает красных аллергических пятнышек. Ох, многое бы я отдала за чашку крепкого чёрного кофе и бутерброд с чем-нибудь смертельно холестериновым! Но теперь чай с молоком и сухие крекеры — моё всё. Дилан однажды сжалился, приготовил отвратительно-разбавленную кофейную бурду, но меня тут же ею стошнило: организм отвергал всё, что неполезно для ребёнка.
Муж любил смотреть, как я кормлю нашего малыша грудью. Я опускалась в удобное кресло-качалку, Дилан усаживался на пол подле меня, опираясь спиной на невысокий комод с детскими вещичками. Иногда он так и засыпал. Уложив в кроватку сонного Роба, я будила мужа, и мы шли в спальню.
Не знаю, закончится ли это когда-нибудь, но, когда руки Дилана касались меня, я теряла голову. Мы начинали очень нежно, нередко приходя к такому финалу, от которого мне едва удавалось сдерживать крик.