Мы просидели так некоторое время, дрожа и пытаясь восстановить дыхание. Мои руки рассеянно поглаживали его спину. Дилан тяжело дышал и, так же как и я, не желал разрывать нашу связь. Наконец, он нагнулся, увлекая меня на сбившиеся простыни. Я соскользнула с него, но моментально снова была притянута к влажной груди. - Каждый раз с тобой, это... это как откровение, - хрипло проговорил Дилан. - Мне всегда будет мало тебя, моя Лив. Я лениво улыбнулась: он выразил словами именно то, что я сейчас чувствовала. С каждым разом мне хотелось его всё больше. Я сказала Дилану об этом, и по тому, как он крепче он обнял меня, одновременно дотрагиваясь губами до всклоченной макушки, поняла, как он счастлив.
Долго и счастливо. Глава 44
Soundtrack - Two Steps Behind by Def Leppard
Следующие два дня, предшествовавшие пресс-конференции, прошли в хлопотах. Рано утром Дилан уезжал на работу и появлялся только под вечер: из-за недельного отсутствия скопилось множество дел, требующих его личного участия. К обеду следующего дня игровая приставка была подключена, и мне стоило неимоверных усилий хотя бы на полчаса выгнать Макса из комнаты. Крайне непедагогично, кончено, но трудно было не поддаться искушению и не спустить всё на тормозах. Если я и ругала сына, то больше для проформы, уверенная, что чем меньше буду давить на Макса, тем легче ему будет принять то, что он неизбежно должен был узнать. Да, я откровенно трусила перед собственным ребёнком и вообще вела себя не так, как обычно. Словно подросток, я краснела от того, что и как говорил мне Дилан по телефону; от прикосновений и поцелуев, которые он украдкой дарил. От того, как в следующие ночи я бежала к нему комнату и, либо поджидала его в кровати, либо сразу же попадала в объятия, и мы снова и снова занимались любовью. От постоянного недосыпания у меня появились тёмные круги под глазами, но ни одну нашу ночь я не променяла бы на спокойный сон. Лишь под утро я засыпала, убаюканная ласками Дилана, чтобы уже через пару часов, получив очередную дозу поцелуев, вернуться в свою комнату и заняться детьми. Хотя какое «заняться»: детям я была не нужна. Макс был занят приставкой, а Эбби - новой подружкой. Во вторник Кэтрин рассказала про школу, в которую ходит Лиззи, которую закончили все Митчеллы, и в которую, по её мнению, следовало отдать Макса. - Здесь хорошие учителя и приличная научная база. Наша семья уже много лет входит в попечительский совет. Тебе стоит только назвать своё имя, и любые проблемы будут улажены. Если они вообще возникнут: думаю, Эллен уже звонила директору Хатченсону. Вообще, Кэтрин много рассказывала о Митчеллах: об Эллен и Говарде, Саймоне и Фиби. И конечно о Дилане. - Не думала, что он способен на такие чувства. Я вижу вас двоих, и... С вами в одном помещении находиться трудно - такой идёт заряд интимности. Вы оба - как дети с долгожданной игрушкой: подарили, а начать играть страшно - вдруг сломаешь? Пока вы только смотрите друг на друга, убеждаетесь, что вы настоящие, боитесь друг друга помять. Это так необычно. Я уже не помню, как это было у нас с Саймоном, и искренне вам завидую. Она долго сокрушалась, что была такой невнимательной и упустила момент, когда я и Дилан сблизились. - Да и как можно было догадаться, что между вами что-то происходит: вы же впервые встретились, когда ты приехала за Майклом? - Вообще-то, нет. Мы познакомились в клубе. - Конечно, едва ли ту встречу можно было назвать знакомством. - Потом заболела Лиззи. - Значит, когда мы были на острове, вы... Кэтрин мысль не закончила, но моё короткое «нет» не позволило ей развить эту тему дальше. - В любом случае, я рада за вас. Хотя мне искренне жаль Майкла. Он был классным парнем. Впервые имя Майка было произнесено в этом доме, и впервые я не почувствовала при этом привычной боли - лишь лёгкую грусть, как о давно и далеко уехавшем друге. И, внезапно, я поняла, что простила себя. Впервые за долгое время, прошедшее после его смерти, я не чувствовала себя виноватой. Чувствовать вину - значит не верить в то, что я имею сейчас, не верить в нас с Диланом. То, что произошло с нами три года назад, могло навсегда остаться банальной изменой, если бы мы снова не обрели друг друга, и если бы между нами не происходило то, о чём говорит Кэтрин. Это была любовь. Настоящая любовь. И мы оба в неё верили. А разве можно стыдиться того, во что искренне веришь?