Пацан опустил голову. Казалось, будто он расстроен или смущен. У меня же на одну заботу стало больше - где-то в лесу возможно находилась неизвестная раненая женщина.
- Твоя мама, она такая же как ты?
Пацан угрюмо кивнул, не поднимая головы.
- Куда она ранена?
- Кажется… Кажется в ногу, выше колена.
- Крови было много?
- Я не заметил. Сразу бросился за стариком, - пацан судорожно вздохнул.
В моей голове вовсю вертелись шестеренки, пытаясь предложить оптимальный выход из этой, мягко говоря, не совсем стандартной ситуации. В иной ситуации следовало просто вызвать подкрепление, парамедиков, парней с черными мешками. Но обычные протоколы уже не работали. Не после того, что я увидел.
- Если я попробую помочь твоей маме, она меня не разорвет?
- Мы не монстры, - огрызнулся пацан.
- Ага, я вижу.
Силясь принять хоть какое-то решение, я внимательно разглядывал парня и не находил в нем ничего, что обычно видел в преступниках. Он смотрел в ответ с испугом, настороженностью, но безумной ярости во взгляде больше не было. Словно тот, кто растерзал старика, и тот, кто сидел в наручниках передо мной, не имели между собой ничего общего. И все же я колебался. Пацан, казалось, не врал насчет своей матери, но и доверять этому существу было бы крайне глупо.
- Ну так что, человек? Ты мне поможешь?
Дерзости пацану было не занимать, даже в такой плачевной для него ситуации. Это, пожалуй, и послужило последним доводом.
- Нет уж, черта с…
Закончить я не успел. Пацан рванулся вперед и ударил меня головой в переносицу, неожиданно сильно для своего возраста и комплекции. От неожиданности я опрокинулся на спину, перед глазами буквально заплясали звезды. Пацан подпрыгнул и, подобрав колени к груди, продел под собой руки, скованные браслетами, сразу после этого бросившись прочь из подвала.
- Стой! - я поднялся с пола и рванул за ним.
Из разбитой переносицы текла кровь, но приводить себя в порядок не было времени. Выбежав из подвала, я сразу бросился к задней двери - и не прогадал. Среди деревьев мелькала спина пацана в светлой толстовке, отчетливо выделяющейся на фоне опустившихся сумерек. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать за ним. К счастью, ломиться через чащобу не пришлось, пацан держался небольшой тропинки. Наверно, по ней и ходил старик Уоттс.
Нависающие деревья не добавляли оптимизма и ощущения безопасности. Светлая толстовка пацана продолжала мелькать впереди, а лес тем временем становился все гуще. Забавно, тогда это было моим первым посещением Спринг Форест, и казалось, с лесом что-то не так. Может, атмосфера того момента так давила на нервы, но чаща не ощущалась частью реального мира. Словно это был кусок реальности из каких-то древних времен, когда непроходимые многовековые леса росли повсюду, до того, как человек решил отвоевать себе место под солнцем и настроить коробок для жилья. И ни секунды не было тихо. Со всех сторон раздавались какие-то звуки: скрип деревьев, треск веток, голоса животных и птиц. Я привык к каменным джунглям Лост Спринг, знал, по каким законам они работали, но этот лес жил по своим законам. И чем дальше я в него углублялся, преследуя малолетнего убийцу, тем тревожнее становилось, и тем отчужденнее от реальности казалось окружение.
В Спринг Форест, под сенью деревьев, было совсем темно, так что пришлось на бегу достать свой карманный фонарик. Его света едва хватало, чтобы осветить хотя бы несколько метров впереди, но все же это было лучше кромешной темноты. Тропинку уже почти не было видно, так что пришлось замедлиться, то и дело лавируя между стволами деревьев и стараясь не споткнуться о торчащие из земли корни. Толстовка пацана в какой-то момент мелькнула еще раз и окончательно пропала из виду. Он, судя по всему, чувствовал себя в лесу как дома. Но сдаваться я не собирался и продолжал пробираться к месту, где видел его последний раз. В конце концов мне удалось выбраться на небольшую прогалину, практически свободную от бурной лесной растительности и деревьев. Пацан уже ждал, стоя напротив. Но не успел я сделать и двух шагов к нему, как оказался поваленным на землю. В поле зрения находились лишь звериные клыки, клацающие в опасной близости от моего лица, и горящие животной яростью глаза.