На деревянных ногах топаю в кухню, нахожу пакет и возвращаюсь к Гаю.
- Путем нехитрых логических цепочек я делаю вывод, что тут - Субирано Л`Арригада.
- Правильный вывод...
Гай собирает все в пакет, туго завязывает его, подымается с корточек. Видимо, узрев выражение моего лица, треплет меня по щеке:
- Ну-ну, половина старейших тебе бы "спасибо" сказала, а еще половина тихо порадовалась бы.
Гай вызвонил снова Сейджа и, спустившись вниз, передал ему останки. Я, придя в себя, вымыла с пола разлитый вермут и свернула загаженный ковер. Вот ведь талант у покойницы Суби был: к чему ни коснись - все ухитрялась изгадить в краткие сроки...
Наконец, мы сели в моем зале. Я налила Гаю портвейна покрепче. Он хмурился, но пил.
- Так это ты ее, или...
- Я ее.
Гай покивал, ничуть не изумившись.
- И, значит, ты ее серебром, а потом...
- Топором.
- Ты? Сама? - еще раз уточнил он.
Я покраснела. Конечно, впечатления вечера отодвинули от меня происшествия дня, но было очень и очень не по себе.
- Я, сама...
- Ну что ж. Я не могу сказать, что удивлен.
Довольная улыбка играла на губах куратора. Я, зачарованная, уставилась на него.
- Ты выросла... правильной.
Ну вот, уже второй вампир называет меня правильной. Но это же не просто вампир - это отец. Пытаясь перевести разговор в другое русло, чтобы не засмущаться вконец, спрашиваю:
- Скажи, а что будет с Николой?
- Ничего с ней не будет, - хмурится Гай. - Она присягнула Траяну, уедет с ним в Италию, должно быть.
- Но она предала своего мастера.
- С точки зрения закона она ничего такого не сделала. Никого не предала. Просто переприсягнула. Она не в первый раз такое делает. Если мне не изменяет память, в 20-ые прошлого века сия дама нечаянно спровоцировала конфликт между Траяном и Мастером Молдовы. Мастер Молдовы остался без головы, а Никола с другими были вынуждены прятаться под крылышком у Ингемара...
Гай еще немного поведал мне о Николе. Из сказанного им я сделала вывод, что эта вампирша частенько создавала проблемы мужчинам вокруг себя. Не могу сказать, что я ее осуждала за это, но она сказала Траяну, где меня найти - ведь несомненно, Никола была в курсе, что я отправлюсь к Бирсен.
Потом мы немного поболтали о моей семье. Я рассказала Гаю, как узнала, что я - дампир, рассказала, как нашла Ваню, все вперемешку, но он понимал меня. Я сдержанно пояснила, как вел себя Мана, когда пытался оберегать меня от Фэнела. Гай слегка нахмурился, но и только.
- Вот примерно так я и стала частью вампирского общества здесь, в Киеве... - закончила я рассказ.
- Я не хотел, чтобы ты вообще когда-либо столкнулась с вампирами, - сказал Гай после непродолжительного молчания. - Но на это было глупо надеяться. Запереть тебя я не мог и не хотел. Мне оставалось только пустить тебя в свободное плаванье и дать прожить жизнь так, как... эээ... Анютка любила так говорить: "Как Бог на душу положит", - Гай усмехнулся.
Я улыбнулась ему, не зная, что и ответить. Он был прав.
- Могу ли я задать тебе вопрос, - осторожно начала я, - который может показаться тебе бестактным или причинит боль?
Брови куратора прыгнули аж до линии волос.
- Боль? Гайя, за две с лишком тысячи лет такие вещи как боль... становятся непозволительной роскошью. Скажем так.
- То есть?..
- То есть тебе приходится столько всякого дерьма хранить в себе, а если еще и испытывать боль по этому поводу... - он не закончил, хохотнул и предложил мне:
- Смелей, спрашивай.
- Ну... Сегодня Траян назвал тебя Паррицидой... эммм... Я просто хотела спросить, почему ты носишь такое прозвище?
- Какое-то же надо носить? - усмехнулся Гай, вставая. Он приблизился к моему бару, долил себе еще вина. - Кунктатор, Салинатор... Сцевола. Многим давали прозвища, вот и мне дали.
Я выжидающе уставилась на него. Наконец, куратор сказал:
- Ладно, кошечка. Все равно ты рано или поздно узнаешь. Лучше я сам расскажу тебе. Только ты, в свою очередь, пообещай мне одну вещь. Даже две.
- Какие же это вещи?
- Не возненавидь меня. И не начни бояться.
Я немного подумала.
- Я не стану ненавидеть или бояться, но не обещаю не осуждать.
- Пусть так.
Гай отпил вина, улыбнулся мне лучезарно.
- Просто, видишь ли, кошечка, у тебя есть все причины ненавидеть меня.
- Дай мне хоть одну, - не нравился мне его тон.
Улыбаясь еще ярче, мой красавец-отец, этот мужчина-картинка приблизился. Ледяные глаза его тоже улыбались.
- Я дам тебе не одну, а целых шесть причин, дорогая моя.