Сере повернулся к Бахлю, ожидая его комментариев, но герцог лишь молча смотрел на него. Полковник кашлянул и продолжил:
– Чтобы одолеть повелителя Бахля, Малику достаточно было заручиться поддержкой одного герцога и пяти сильных сюзеренов. Только в этом случае он мог разгромить верные правителю войска. Вполне возможно, что мы никогда не узнаем истинного числа замешанных в этом деле, но главное то, что внутренние распри сильно ослабили страну. Многим аристократам не удавалось выставлять столько вооруженных и снабженных припасами воинов, сколько предписывалось законом…
Сере снова смолк, видя, что собравшиеся помрачнели и опустили головы.
Изак обвел взглядом угрюмые лица Бахля, Торля, Везны, Серса, прекрасной убийцы Леганы. Сюзерен Кед, обычно такой спокойный и невозмутимый, крепко сжал зубы и насупился.
Изак вдруг понял, что смятение их вызвано не стоявшей перед ними сложной задачей, а стыдом за своих людей, восставших друг против друга и против воли бога.
Восстания случались время от времени, но заговор с целью разрушить всю страну – совершенно другое дело. Их племя сохраняло силу, черпая ее только внутри страны, – достаточно высокомерная и шовинистическая политика, но она не позволяла народу погибнуть.
– Спасибо, – поблагодарил Изак. – Теперь мне ясно, что поставлено на кон. Само собой, я тоже сделаю все, что будет в моих силах.
Выражение всех лиц смягчилось, теперь на них были написаны одобрение и решительность.
Следующие несколько часов составлялись отвратительно длинные списки… А снаружи зима крепко вцепилась в горы, которые сидевшие в палатке звали своим домом.
В дверь столовой осторожно постучали.
Аманас посмотрел на жену и приподнял бровь, но, судя по виду Джеланы, та не знала, кто бы сейчас мог прийти. Хранитель родословных нередко весь день пропадал в геральдической библиотеке или выполнял другие должностные обязанности. Но ужинал он всегда вдвоем с женой, и их никто не тревожил, если только речь не шла о жизни или смерти. Хоть Аманас и был крайне рассеян, он знал, что для жены эти ужины очень важны, и всеми силами отделывался от посетителей. Вечера для них с супругой были священны.
Вошел дворецкий и, испуганно глядя на хозяйку, объявил:
– Прошу прощения, но к вам посетитель. Он просит принять его незамедлительно.
Не успел Аманас ответить, как в столовую вошел незнакомец.
– Прошу прощения, дорогая леди, – заявил он, низко кланяясь и театрально целуя хозяйке руку.
Непрошеный гость был высоким и стройным, с заметной проседью в волосах. Его модная одежда, пожалуй, чуть-чуть не соответствовала его возрасту.
– Боюсь, мое дело не терпит отлагательств. Мне придется похитить ненадолго вашего мужа.
Джелана Аманас кивнула и поднялась. Проходя мимо мужа, она потрепала его по плечу, но посетителю не сказала ни слова. Как только хозяйка вышла, гость занял ее стул и подался вперед, положив на стол руки с переплетенными пальцами и с хищным видом изучая Аманаса. Хранителю родословных выражение его лица напомнило выражение лица главного распорядителя.
– Итак, Аманас, как обстоят дела в геральдической библиотеке?
– Как всегда, Танцор. Надеюсь, вы прервали мой обед не без причины.
Человек, которого называли Танцором, хихикнул. Он был одним из личных советников Лезарля и всегда присутствовал на всех закрытых совещаниях главного распорядителя. Немногие знали его как Танцора, таким именем его называли только в делах, которые прятали от посторонних глаз и ушей.
– У вас есть подборка документов, сделанная по просьбе моего нанимателя несколько лет тому назад. Документы сохранились?
– Документы? – переспросил Аманас. Он не сразу сообразил, о чем речь, но потом понял, чего от него добивается Танцор. – По делу Малика? Да, они все еще у меня, хотя мне вовсе не хочется выступать в роли шантажиста под началом главного распорядителя. Зачем они вам? Теперь, когда Малик мертв, угроза гражданской войны миновала.
– Я только что получил известия из армии в Ломине. Герцог Ломин убит.
– Убит? – переспросил ошеломленный Аманас.
– Эльфами, не фарланами. Дело в его сыне, наследнике Ломина. Он взял себе имя герцога Сертинса. – Танцор прищурил глаза. – Семья Сертинса практически контролирует герцогство и храмовых рыцарей, а вскоре может получить через кардинала контроль и над культом Нартиса.
Аманас вздохнул и встал. Он вынул из буфета масляную лампу и повел ею в сторону двери.
– Что ж, вам лучше пойти со мной. Нам предстоит долгая ночь.
ГЛАВА 19
Конь Изака буквально падал от усталости. Снежинки, падая на попону, моментально превращались в воду, отчего попона становилась все тяжелее; несчастное животное с огромным трудом шагало по раскисшей лесной дороге, увязая в липкой грязи. Местные сюзерены специально нанимали рабочих, чтобы поддерживать дороги в приличном состоянии, но если в разгар зимы по такой дороге пройдет несколько тысяч конников, становится уже невозможно сказать, хорошо ли рабочие выполнили свои обязанности.
Сейчас армия шла через Амах, весьма богатый и процветающий сюзеренитет. И местный землевладелец, глядя на проезжающих мимо воинов, наверное, печально качал головой и думал, сможет ли он когда-нибудь вернуть дороге прежний пристойный вид.
– Напомните мне, для чего нам все это нужно, – пробормотал Изак, пристально вглядываясь в снежинку, опустившуюся на его рукав.
– Потому что нам лучше не оставаться в Ломине на зимовку. Иначе возникнет слишком много проблем, – машинально ответил Везна. Ему, как и Изаку, изрядно надоела дорога, он тоже замерз, а кроме того, отвечал на этот вопрос уже в шестой раз. – Мало того, что вы обязательно подеретесь с герцогом Сертинсом, Ломин еще и находится в восьми милях от Перлира. А герцог Семпс давно не выкидывал скверных штучек, поэтому главный распорядитель хочет держать его под присмотром.
– Мы еще не добрались до Данва?
– Скоро доберемся. В следующей деревне нас встретят уже красные знамена.
– Почему красные? – тотчас заинтересовался Изак. – Знамена должны быть белыми, там ведь скорбят о погибшем сюзерене.
Он посмотрел на своего вассала, который выглядел значительно благороднее кранна – тяжелая овчинная шуба Изака была сплошь забрызгана грязью после позорного падения, когда его гунтер споткнулся и упал. Зато, сегодня они получили неплохой обед – при падении конь сломал себе ногу, а фарланы были практичным народом. Они любили коней, высоко их ценили но все-таки кони для них были лишь средством передвижения. Изаку приходилось слышать, что йитачены относятся к коням как к членам семьи, фарланы же были благоразумнее.
– Милорд, красные знамена вывешиваются, если сюзерен погиб в бою. По-моему, все это знают. – Везна явно удивился. – Где вы родились?
– По дороге в Круглый город. Мать начала рожать, когда вдали показался Черный Клык. Так мне говорили. Там ее и похоронили, под ивой у дороги.
В голосе Изака послышалась тоска. Как любой белоглазый, он знал, почему его мать умерла.
– Извините…
– Это было давно, – ответил Изак, отогнав печальные воспоминания. – Я, конечно, не помню ее, зато хоть видел ее могилу – десять лет ездил по этой дороге. Три поездки каждые два года. Я тайком бегал к могиле, а потом получал удар кнутом.
– Ваш отец настолько ненавидел вас?
Похоже, Везна не мог представить, чтобы отец позволил себе нечто подобное, зато Изаку приходилось видеть людей и похуже. У Хормана, во всяком случае, была причина ненавидеть сына. Другие творили вещи пострашнее – и только потому, что родились жестокими.
– Отец не мог простить мне смерти матери. Он дал мне имя, чтобы посмеяться над Кази Фарланом, – возможно, надеялся, что, в отместку, боги заберут меня еще малышом. И, если бы за мной не присматривал Карел, скорее всего, меня бы уже не было в живых, учитывая мой нрав и характер отца.
– Я уже слышал от вас про Карела. Кто он такой? – спросил граф.
– Карел – сержант Бетин Карелфольден, – пояснил Изак. – Он научил меня всему, что я умею: не только сражаться, но и обуздывать свой нрав и думать, прежде чем что-нибудь сделать. Может, по моему поведению, его наука не очень заметна, но я мог бы вырасти и куда хуже!