— А куда мы?
— В одно очень необычное место. Скажем так, у меня идея появилась только сегодня, но я хотел бы, чтобы ты меня поддержала.
Если честно, Адриан немного лукавил. То, что он собирается предложить Маринетт, уже давно зрело в его голове: наверное, пару месяцев точно — по крайней мере, относительно себя. Но он надеется, что Маринетт не пойдёт на попятную.
— Ладно, — смеётся Маринетт и крепко сжимает его руку. — Надеюсь, это не какое-нибудь маньячное местечко, где можно беззаботно спрятать труп ото всех вокруг?
Адриан, оглядевшись по сторонам, властно притягивает Маринетт к себе и, наклонившись к ней, произносит интригующим шёпотом:
— Если я захочу тебя спрятать, то утащу к себе в комнату — она же у меня большая-пребольшая. Вот только как труп ты мне не нужна, я тебя живой хочу.
— В каком это смысле? — лукаво усмехается Маринетт, очаровательно краснея.
— А во всех, — в тон ей отвечает Адриан, ухмыляясь.
Несколько долгих секунд они обстоятельно целуются, дразнясь, но потом всё же отрываются друг от друга и поспешно покидают территорию лицея, стараясь не попасться на глаза остальным учащимся.
Они проходят всего несколько кварталов, прежде чем останавливаются у одного из домов, на первом этаже которого привлекательно горит огнями большая витрина.
Маринетт поднимает глаза на вывеску и ахает.
— Тату-салон? — она в изумлении поворачивается к Адриану. — Так вот, что за сюрприз?
Он берёт её за руки и робко улыбается.
— Ну, идея предложить тебе это появилась довольно спонтанно. Я пойму, если ты откажешься, правда. Но буду рад, если согласишься. Видишь ли, я…
Адриан неловко переступает с ноги на ногу, не решаясь продолжить. Но внимательный поддерживающий взгляд Маринетт помогает собрать ему в кулак всю волю, чтобы разъяснить ей всё.
— Я давно хотел сделать себе татуировку, но не знал, к чему её приурочить. Потому что первая тату должна быть… особенной, что ли. Ну, для меня. И, хотелось бы, чтобы и для тебя она имела немалый смысл. Так вот… Я вспомнил про наши браслеты и захотел сделать что-то подобное. Но чтобы это всегда было с собой, и никто не мог отобрать это. Тут, кстати, работают самые лучшие мастера в Париже, — Адриан поспешно машет рукой в сторону изысканно оформленной витрины салона. — Я говорил с Нино, а у него кузен часто ходит сюда, проверенное место. В общем, — он робко выдыхает. — Решение за тобой. Я могу сделать только себе, а ты просто можешь посмотреть. Но даже в этом случае я просто хочу знать, что тебе она тоже понравится.
Маринетт растроганно смотрит на Адриана, на её губах играет ласковая улыбка. Она гладит его по щеке, приподнимается на цыпочках, и нежно целует в щёку.
— Ты такой милый, — шёпотом произносит Маринетт, глядя ему прямо в глаза. — Я немного озадачена, если честно, но очень польщена, хотя и не до конца могу осознать всё, — сознаётся она. — У меня есть время подумать?
Адриан поспешно кивает головой.
— Да, да. Пока мы можем просто зайти туда, поговорить с мастером, посмотреть, как идёт работа. А потом выбрать: делать или нет. Я же тоже впервые сделать хочу.
Маринетт соглашается, и они проходят внутрь. В холле очень уютно. Свет слегка приглушён, отчего создаётся впечатление таинственной и загадочной атмосферы.
Приветливая девушка за стойкой администратора — сама вся в татуировках — провожает их к мастеру, о котором рассказывал Адриану Нино: тот как раз-таки недавно освободился. Парень с радостью соглашается ответить на все расспросы новичков — так он называет тех, кто первый раз приходит делать тату.
— Я всегда даю своим клиентам время подумать несколько дней, пока мы выбираем эскиз и определяемся с местом нанесения татуировки. К тому же, как вы должны знать, это очень болезненная процедура, не каждый может вытерпеть такое. Был у меня такой случай, — усмехается мастер. — Один парень был настроен очень решительно: и рисунок тщательно выбирал, и каждый день приходил консультироваться, что да как обрабатывать. Но на первом же сеансе перепугался настолько, что больше мы его не видели.
— Нам боль не страшна, — с ухмылкой качает головой Маринетт, не давая сказать Адриану и слова.
Она продолжает засыпать мастера вопросами. Адриан слушает их вполуха: отчасти потому, что уже давно знает ответы, а ещё потому, что его неожиданно накрыло осознание, что Маринетт настроена очень решительно. Внутри что-то приятно ёкает, когда он смотрит на Маринетт со стороны. Он видит, что его безумная идея завлекает и её, и это, оказывается, так приятно понимать.
— Если вы всё ещё хотите сделать татуировку, — говорит мастер спустя полчаса обстоятельной беседы. — То нужно тогда определиться с эскизом и выбрать время, когда лучше всего будет её сделать. Впрочем, если вы выберете для начала что-то небольшое, я готов провести первый сеанс уже сегодня, у меня как раз есть окно сейчас.
Маринетт поворачивается к Адриану, и по одному её виду он уже понимает, что она согласна.
— Мы же как раз хотели попробовать что-то небольшое, так? — мило краснея, спрашивает она.
Адриан с улыбкой кивает.
— Тогда я принесу эскизы, и вы пока можете выбрать, что вам больше по душе, — подводит итог мастер, хлопнув в ладоши.
Он на несколько минут отлучается, чтобы найти рисунки, по которым обычно делает татуировки.
Адриан берёт Маринетт за руку и гладит кожу на её запястье.
— Я не слишком давлю на тебя? — с беспокойством спрашивает он, вглядываясь в её лицо, словно пытаясь отыскать следы затаённого неудовольствия. — Если ты на самом деле не хочешь, то…
Маринетт качает головой и прикладывает палец к его губам.
— Мне немного страшно: я всё же впервые собираюсь сделать татуировку. Но мне очень любопытно.
— Это на всю жизнь, — напоминает ей Адриан.
Уголки губ Маринетт приподнимаются в лукавой усмешке, а в глубине глаз пляшут позабавленные искры.
— Тем более я хочу это сделать.
Сердце Адриана делает кульбит, и он вместо ответа прижимается губами к тонкой коже на бледном запястье. Маринетт гладит его по щеке, и от этого жеста все тревоги испаряются.
Из салона они выходят без четверти девять вечера. Места, где сделаны татуировки, болезненно ноют, но Адриан и Маринетт, напротив, широко улыбаются друг другу. Ощущения того, что у них на запястьях набиты одинаковые знаки, которые останутся на всю жизнь, во сто крат перекрывают неприятную боль.
— Пока есть время, нужно зайти в аптеку за пантенолом, — вспоминает Адриан, когда они направляются к дому Маринетт. — Надеюсь, твои родители меня не прикончат, когда узнают.
— Тут главное, чтобы твой тебя не прикончил, — многозначительно протягивает Маринетт, приподнимая брови. — Всё-таки для тебя это был более опрометчивый поступок, чем для меня. Мои уже почти не удивляются моим иногда странным выходкам.
Адриан некоторое время молчит, пока они медленно шагают по улице. Снег мелкими снежинками сыплется сверху, медленно, но верно заметая улицы Парижа.
— Знаешь, — вдруг улыбается Адриан проказливо и хитро. — Мне плевать, что он скажет. «Это же так весело — правила нарушать», — цитирует от Гермиону Грейнджер из своей любимой серии книг.
Маринетт в ответ на это заливисто хохочет.
— Если он выгонит тебя из дома, так и быть, я думаю, что смогу выделить место на кровати своему бедовому парню, — улыбается она, сверкая глазами.
Адриан притягивает её к себе за талию и коротко целует. На душе у него легко-легко, как после успешно сданного экзамена повышенной сложности.
— Я рад, что у меня, если что, будет уголок, откуда меня не прогонят.
— Тебе всегда рады у нас, ты же знаешь, — тихо отвечает Маринетт и целует его в ответ.
Дальше они идут молча, наслаждаясь вечерней тишиной и просто обществом друг друга. Они крепко держатся за руки, не обращая внимания на боль в перебинтованных запястьях, на которых чёрными тонкими линиями выгравированы два небольших рисунка в виде сердца.